Требуются доказательства. Бренна земная плоть (сборник)

Дальнейшее изучение предмета было прервано появлением Гэтсби и Симса. Первый был особенно «петушист» и весь в «перьях», да и второй, кажется, вопреки обыкновению, наслаждался жизнью. Гэтсби плюхнулся на стул и, не дожидаясь приглашения, отхлебнул кофе и закурил сигарету. После чего издал оглушительный булькающий звук и открыл шлюзы.

– Пригласил старину Симми пропустить по рюмашке. Что-то он вроде был не в себе, то ли полиция достала, то ли что-то еще, ну я и прописал ему то, чем мамочка лечит. Верно, Симми?

– Точно.

– Думал, мы уж никогда туда не доберемся. Симми увидел в кустах какую-то желтоперку, ну и решил к ней подобраться поближе. Не понимаю, Симми, что ты находишь в этих несчастных птахах. Да, кстати, о птичках, где Рэнч? Подбивает клинышки к прекрасной Розе, надо полагать?

– Это ты еще о чем, Гэтсби? – ледяным тоном осведомился Тивертон, но тот был слишком навеселе, чтобы его можно было остановить таким образом.

– Только не говори, – продолжал он, – что ты не видел, как она ему за едой строит глазки. Где-нибудь в кустах делишками занимается. Наверняка.

Гриффина и Эванса откровенно передернуло. Симс выпрямился на стуле, лицо его раскраснелось, он задрожал.

– П-послушай, Гэтсби, – заикаясь, проговорил он, – к ч-чему эти н-непристойности? С-слушать противно. Б-болтать про птиц, и только потому, что кое-кто, видите ли, ведет себя как животные, к-как животные – не вижу во всем этом н-ничего веселого, – закончил Симс, пытаясь и в раздерганных чувствах сохранить достоинство. Все смутились. Все, за исключением Гэтсби, который театрально закатил глаза и сказал:

– Господи, кто бы мог подумать, Симс у нас становится воплощением нравственности. Симми, ты сколько успел на грудь взять, когда я отвернулся?

Наступившая тишина была настолько пронзительна и тревожна, что даже Гэтсби с его дубленой шкурой проняло, и он с некоторой снисходительностью заметил, что стоит сменить тему. Что сам же и сделал, немилосердно перескакивая с одного на другое.

– Так, поскольку собрались мы вроде в гостиной, позабавлю вас славной и вполне пристойной шуткой. Да, кстати, она напоминает мне о словах, которые я вчера услышал от суперинтенданта. Неглупо было сказано, между прочим. Малый не промах.

Соответственно, собравшихся попотчевали примерами остроумия Армстронга, и разговор сместился в его сторону. Тивертон высказал сомнения в умственных способностях суперинтенданта. Гриффин – в его законнорожденности. Гэтсби заявил, что малый он умный и настоящий спортсмен. Симс с некоторым раздражением заметил, что он не позволит какому-то там деревенскому верзиле запугивать себя. Майкл, к которому обратились как к арбитру спора, признал, что был слишком напуган суперинтендантом, чтобы составить о нем хоть сколько-нибудь ясное представление, но, по его мнению, независимо от того, умен этот персонаж или глуп, и ум, и глупость отличаются крупными масштабами и потому в одинаковой степени опасны.

В этот момент в комнату вошел донжуан или только якобы донжуан – Рэнч. В атмосфере засквозила некоторая неловкость – кто-то отвернулся, кто-то принялся размешивать сахар в чашке, кто-то набивать трубку.

– Кофе налить, Рэнч? – спросил Тивертон. – Ты где был, ребят укладывал?

– Спасибо, выпью немного. Да, они сегодня немного перевозбудились.

– Ну что, Гэтсби, видишь? – выпалил Симс и тут же смущенно улыбнулся, поймав предупреждающие взгляды четырех пар глаз.

– О чем это вы? Пари, что ли? – Тишина сделалась еще более напряженной. Нарушил ее Тивертон, чьи слова прозвучали как удар грома:

– Да Гэтсби, понимаешь ли, решил, что ты укладываешь Розу.

– Брось, старина, не обращай внимания, – забормотал Гэтсби.

Рэнч побелел. Глаза его сузились, ноздри раздулись: кажется, в облике его не осталось ничего человеческого. Не выпуская из рук чашки, он встал на ноги и вперился взглядом в Гэтсби.

– Ах ты, грязная свинья! – проскрежетал он. – Безмозглый негодяй! Убирайся отсюда! – Его голос поднялся до крика и оборвался. Он швырнул почти еще полную чашку Гэтсби в физиономию.

Тот пошатнулся и заморгал. Со щеки его потекли кофе и кровь. Гэтсби прорычал что-то нечленораздельное и мощным ударом отбросил Рэнча на несколько футов в угол, где бедняга, всхлипывая, упал вместе со свалившимися на него клюшками Тивертона для гольфа. Эванс вскочил, охваченный слепой, бесконтрольной яростью. Тивертон изумленно озирался, явно не понимая, что происходит. И только Гриффин оставался, кажется, невозмутим. Как утес, застыл он перед Гэтсби, схватил его за плечи, развернул и подтолкнул к двери, кротко проговорив напоследок:

– По-моему, сегодня ты и так уже слишком много себе позволил; в твоем дальнейшем присутствии нет никакой нужды.

С этими словами Гриффин повернулся и с помощью протрезвевшего Симса повел Рэнча в его спальню.

В разгромленной комнате остались только Тивертон и Эванс. У Тивертона сохранялось на лице то же странное, отрешенное выражение, словно он решал в уме какой-то ребус.

– Господи, – медленно проговорил он, – и кто меня за язык дернул?