Читаем Трехчастная модель, или представления средневекового общества о себе самом полностью

Ведь в тысячном году у короля с епископами было то общее, что он тоже был помазан. С середины VIII в. тело короля франков также пропитывалось святым миром. А следовательно, он был причастен духом к sapientia, премудрости. Он принадлежал к мудрецам, таинственным образом извещенным о божественных намерениях, к oratores. Адальберон прямо говорит об этом Роберту: «Королю дана способность (facultas) быть orator»[14]

, напоминая ему, что он должен, подобно епископам, выискивать, выслеживать тех в народе, кто сбился с правильного пути, вознаграждать и карать, как то будет делать Бог в день Страшного Суда. Однако у королевской особы положение двойственное. Король держит в руках не только скипетр, но и меч. Он обязан посвящать значительную часть своего времени делам войны. А это уводит его из школы. Если «премудростью» он обладает, то культурой обладает не в полной мере. Конечно, вошло в правило воспитывать наследника трона так же, как будущих епископов: когда он был еще всего лишь герцогом Французским, Гуго Капет — что многое говорит о его надеждах на будущее — послал своего сына Роберта учиться в школу для епископов, и как раз в реймсскую. Итак, король может прочесть латинский текст, пропеть молитву. Но он знает недостаточно для того, чтобы извлечь всю благодетельную силу из света, струящегося с неба. Ему нужны те, кто помог бы расшифровать это послание. Такие помощники — это другие «oratores»; они-то не отвлекаются, подобно ему, от размышлений о вещах священных ради солдатских забот. Функция их состоит в том, чтобы переводить в слова то, что помазание позволяет королю смутно угадывать. Ибо у епископов есть преимущество перед королем: они сведущи в искусстве риторики. Что дает им право ставить свое положение выше, чем королевское. Собственно говоря, это положение учителя. «Риторика, опирающаяся на гражданскую мораль, есть источник всякой благоупорядоченной жизни»: это положение, перефразирующее слова из цицероновского трактата De inventione («О нахождении темы»), сформулировал Герберт, когда был руководителем реймсской школы и когда Герард, возможно, посещал его уроки. Во всяком случае, интеллектуалы из соборных капитулов видят в риторике средство управлять, и управлять прежде всего действиями князей, которые как бы подчинены (subditi) епископскому слову. Так думает Адальберон, и очень ясно это высказывает: «Он (Бог) Своей заповедью подчинил им (священникам) весь род людской; "весь", что значит не исключая ни одного князя (princeps)»[15]
. Адальберон Ланский и Герард Камбрейский считают себя учителями (magistri) короля Роберта Французского, как Алкуин был учителем Карла Великого[16]
, а Хинкмар — Карла Лысого. Они видят свою миссию в том, чтобы открывать королю основания его земной деятельности, и в особенности — потаенные законы человеческого общества. То есть его трехчастность. Два епископа, два родственника высказывают одну и ту же мысль одному и тому же человеку. Хором, в унисон? Когда же они заговорили о трех социальных функциях?

* * *

Датировать две фразы, ставшие отправной точкой нашего исследования, непросто: те, кто их записал, не дали себе труда сопроводить их какими-либо хронологическими отсылками, которые облегчили бы нашу задачу.

Слова Адальберона вставлены в поэму, обращенную к королю Роберту; рукопись ее, тщательно изученная Клодом Карози, — это не автограф; однако помарки в ней позволяют думать, что работа над ней под наблюдением епископа Ланского длилась вплоть до того момента, когда, оставаясь незаконченной, она была прервана смертью прелата — или смертью короля; обе они случились в 1031 г. Во всяком случае, еще незадолго до этой даты автор над рукописью работал. То, что он говорит о Клюни, дает основания предпоkожить, что он задумал свои труд после подтверждения папой привилегий этого монашеского ордена. То есть после 1027 г. 1027—1031: узкий промежуток, редкая мера точности для сочинений такого рода.

Перейти на страницу:

Все книги серии Studia historica

Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы
Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы

Как появились университеты в России? Как соотносится их развитие на начальном этапе с общей историей европейских университетов? Книга дает ответы на поставленные вопросы, опираясь на новые архивные источники и концепции современной историографии. История отечественных университетов впервые включена автором в общеевропейский процесс распространения различных, стадиально сменяющих друг друга форм: от средневековой («доклассической») автономной корпорации профессоров и студентов до «классического» исследовательского университета как государственного учреждения. В книге прослежены конкретные контакты, в особенности, между российскими и немецкими университетами, а также общность лежавших в их основе теоретических моделей и связанной с ними государственной политики. Дискуссии, возникавшие тогда между общественными деятелями о применимости европейского опыта для реформирования университетской системы России, сохраняют свою актуальность до сегодняшнего дня.Для историков, преподавателей, студентов и широкого круга читателей, интересующихся историей университетов.

Андрей Юрьевич Андреев

История / Научная литература / Прочая научная литература / Образование и наука
Блаженные похабы
Блаженные похабы

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРАЕдва ли не самый знаменитый русский храм, что стоит на Красной площади в Москве, мало кому известен под своим официальным именем – Покрова на Рву. Зато весь мир знает другое его название – собор Василия Блаженного.А чем, собственно, прославился этот святой? Как гласит его житие, он разгуливал голый, буянил на рынках, задирал прохожих, кидался камнями в дома набожных людей, насылал смерть, а однажды расколол камнем чудотворную икону. Разве подобное поведение типично для святых? Конечно, если они – юродивые. Недаром тех же людей на Руси называли ещё «похабами».Самый факт, что при разговоре о древнем и весьма специфическом виде православной святости русские могут без кавычек и дополнительных пояснений употреблять слово своего современного языка, чрезвычайно показателен. Явление это укорененное, важное, – но не осмысленное культурологически.О юродстве много писали в благочестивом ключе, но до сих пор в мировой гуманитарной науке не существовало монографических исследований, где «похабство» рассматривалось бы как феномен культурной антропологии. Данная книга – первая.

С. А.  Иванов , Сергей Аркадьевич Иванов

Православие / Религиоведение / Религия, религиозная литература / Прочая религиозная литература / Религия / Эзотерика
Русские студенты в немецких университетах XVIII — первой половины XIX века
Русские студенты в немецких университетах XVIII — первой половины XIX века

Первые студенты из России появились по крайней мере на 50 лет раньше основания первого российского университета и учились за рубежом, прежде всего в Германии. Об их учебе там, последующей судьбе, вкладе в русскую науку и культуру рассказывает эта книга, написанная на основе широкого круга источников, многие из которых впервые вводятся в научный оборот. Подробно описаны ученая среда немецких университетов XVIII — первой половины XIX в. и ее взаимосвязи с Россией. Автор уделяет внимание как выдающимся русским общественным и государственным деятелям, учившимся в немецких университетах, так и прежде мало изученным представителям русского студенчества. В книге приводятся исчерпывающие статистические сведения о русских студентах в Германии, а также их биобиблиографический указатель.Для историков, преподавателей, студентов и широкого круга читателей.

Андрей Юрьевич Андреев

История / Образование и наука

Похожие книги