Трехчастная модель, или представления средневекового общества о себе самом

Герард не соглашается с коллегами и по другой причине: то, что они предлагают, вовсе не приведет к стабильности, а напротив, пошатнет устои, status, не только «королевства», но и «Святой Церкви», а значит, всего христианского мира. Ведь забота об этих «устоях», говорит он, возложена Провидением на «двух особ-близнецов», связанных между собой, как душа с телом, как две природы Христа; это особа священнослужителя и особа короля. «Одному надлежит молиться (оrаrе), другому — сражаться (pugnare)». Вот они, эти два слова; те, кто молится, те, кто сражается, — две из трех функций. Соединенные. Герард продолжает: «Королям должно подавлять мятежи своей доблестью, virtus» (это, по Жоржу Дюмезилю, энергия, носителем которой является их кровь, сила, которой они наделены, особое свойство, присущее второй функции), класть конец войнам, вести переговоры о мире. Епископам (они — источник священства) свойственны два рода действия, заключенные в глаголе огаге: наставлять королей, «дабы они отважно сражались ради спасения отечества», молиться, «дабы они побеждали». Роль «ораторов» в том, чтобы словом поддерживать ратный труд короля. Их роль не в том — как утверждают епископы Бовезийский и Суассонский, — чтобы самим, непосредственно, заниматься делами войны и мира.

На этой первой стадии высказывания уже присутствуют функции как элемент государственной структуры. Пока функций только две. Текст и контекст позволяют нам по меньшей мере определить, кто из людей является легитимным носителем этих двух функций. Когда Герард Камбрейский говорит об oratores и pugnatores, он не имеет в виду ни всех клириков, ни всех воинов. Он имеет в виду епископов и королей.

* * *

Чтобы воссоздать систему в ее целостности, на мой взгляд, лучше всего сразу же перейти к Аррасской проповеди. Она несравненно более пространная, она переделана и расширена по приказу Герарда, чтобы стать настоящей «суммой» истинного учения. В Артуа возникла некая секта; она предлагает правило жизни, justicia, которое само, без помощи таинств, может привести к спасению. Епископа Камбрейского и Аррасского известили о ней. Между Рождеством и Богоявлением 1025 г., во время обычной остановки, statio, в своей второй резиденции, он велел провести дознание, расследование. Это его обязанность — выискивать все отклонения. Не прибегая к светской власти князя, princeps, графа Фландрского (это делать он остерегается), епископ приказывает в четверг вечером взять сектантов — тех, кого удается схватить. Их «учитель» бежал; осталось несколько адептов; их держат под стражей три дня. В эти дни епископ предписывает пост священникам и монахам его диоцеза — только служителям Божиим, а не всем верующим; Герард против того, чтобы все постились, как он против того, чтобы все давали клятвы. Пост этот очистительный. Он должен помочь прелату в его миссии утверждения истины, наилучшего понимания смысла католических догматов. На третий день, в воскресенье, день света (повествование исполнено символики: еретиков заключили в темницу вечером в четверг, в тот миг недели, когда Иисус был предан Иудой; истина должна воссиять в воскресенье утром, как воссияло воскресение Христа), перед собравшимися в соборе разыгрывается пышный спектакль. По местам расставлены свидетельства истинной веры, распятие, книга Евангелий. Епископ, в полном облачении, восседает в центре; вокруг него стоят архидиаконы, которым положено следить за дисциплиной, а перед ними две раздельные составляющие христианского общества, духовенство и миряне. Поется псалом, призывающий пришествие Господа. Затем начинается то, что называется консисторией: аббаты и священники, в соответствии со своим духовным чином, рассаживаются по обе стороны от епископа; епископ представляет народу обвиняемых, их вводят, и епископ приступает к допросу. Те дают показания. Чему их учили? Ересиарх, некий итальянец, читал им проповеди о Евангелиях и Посланиях Апостолов; он опирался лишь на одну часть Писания, на Новый Завет. Какое учение они исповедуют? Они полагают ненужными крещение, покаяние и евхаристию, все таинства, «отменяя (так и есть) Церковь»; они осуждают брак; отказывают в поклонении святым, кроме апостолов и мучеников. Следует дискуссия: епископу, который указывает им на то, что все отвергаемое ими содержится в Новом Завете, а следовательно, их учение противоречит закону, они отвечают, что во всяком случае нет никаких противоречий между законом и их правилами жизни. Прекрасный ответ: эти люди не падают на колени, не уклоняются от спора; они способны ясно излагать правила, которым намерены следовать: бежать от мира, обуздывать плотские желания, жить трудом своих рук, прощать обиды, любить друг друга в своей секте. Тому, кто соблюдает эти правила, крещение — повторяют они — вовсе не обязательно; а тому, кто их не соблюдает, оно недостаточно. Ведь крещение на самом деле не освящает: оно дается людьми небеспорочной жизни младенцам, которые пока невинны, но повзрослев, непременно будут грешить. После этого обмена мнениями епископ и произносит свою речь.