Трепанация

– Да вы зря время теряете, – продолжал Осип, – ему к врачу надо, а не к вам.

– Иди отсюда! – прикрикнул Иван. – Не вмешивайся!

– Ладно, заходите. Чего вам надо? – спросил Дворянков.

Осип сделал пару шагов в кабинет, а на пороге появился другой молодой человек в очках.

– А это там еще кто?

– Это Веня. Он со мной. Понимаете, гражданин следователь, у Ивана была серьезная травма головы, и он на себя наговаривает. Мы пришли, чтобы это объяснить.

– Вы просто зря теряете время, – из-за спины Осипа добавил Вениамин, причем было ощущение, что за его спиной стоит еще кто-то.

– Это правда? – спросил следователь Ивана.

– Да, у меня была травма головы, но все мои показания правдивы, а эти люди ничего не знают. Они не свидетели.

– Иван, пойдем домой. Вероника тебе что-нибудь приготовит, пойдем, – продолжал уговаривать Ивана Осип, беря его почти нежно под руку.

Зазвонил внутренний телефон. Следователь взял трубку.

– Я же на прошлой неделе дежурил. Почему я? У нас что, мало следователей – на трупы выезжать? У меня работы невпроворот. Везде сроки истекают, Петр Алексеевич. Ладно, я сейчас зайду. – И, сразу обращаясь к посетителям, сказал: – Вот что, уважаемые, у меня времени нет. Давайте по существу.

Вперед вышел Вениамин.

– Николай Сергеевич, мы не сильны в юриспруденции, но мы знаем этого человека. Он болен, ему надо к врачу.

– Я это уже слышал. По существу смерти священника вы можете что-то пояснить?

Вперед вышел Осип.

– Мы не были вечером со священником, но, насколько я понимаю, после осмотра места происшествия вы должны были назначить судебно-медицинскую экспертизу. Так?

– Не надо мне объяснять, что я должен, – огрызнулся следователь.

– Отлично. Вот и давайте дождемся ее результатов. Иными словами, как процессуальная фигура вы действуйте в рамках своей компетенции и скажите Острову, чтобы он покинул кабинет.

– Вы что, юрист? – спросил следователь Осипа.

– Да нет. Он просто у нас умный, – ответил за того Вениамин.

– Ладно, умники. У меня нет времени, шеф ждет. Если кому есть что сообщить, напишите на бумаге и оставьте в канцелярии. Мне надо идти, – закончил, вставая, следователь.

– Но вы должны меня арестовать, – также встал Иван.

– У меня нет оснований для вашего ареста.

– А если я сбегу?

– Так, ладно, – тяжело вздохнув, следователь опять сел и достал из стола бумагу.

– Вот бланк подписки о невыезде. Я его позже заполню, а вы, Остров, подпишите здесь, здесь и здесь. – Он поставил галочки на полях и протянул Ивану.

Иван наклонился над столом, взяв протянутую ручку, быстро расписался и вернул листок следователю. Тот, мельком глянув, посмотрел на него и почти официально произнес:

– С этого момента вы не имеете права покидать пределы Москвы без моего специального разрешения. В случае, если это произойдет, я имею права изменить меру пресечения на заключение под стражу.

– Ладно, ладно, мы ему все это объясним. И право на обжалование и защиту, – закончил за следователя Осип.

– Так паспорт мой отдадите? – спросил Иван.

– Паспорт пока останется у меня.

– А вот это уже нарушение прав, – укорил следователя Осип.

– Так, всё. Все на выход. Приходите на следующей неделе, предварительно позвонив. Вот вам моя карточка, – закончил разговор Николай Сергеевич, протянув Ивану три свои визитки уже в дверях, и быстро удалился.

В коридоре действительно был еще один член этого коллектива. Миловидная девушка молчаливо наблюдала за происходящим и лишь в последний момент подошла к Ивану и взяла его под руку.

– Пойдем, Иван, домой, – мягко сказала она, и вся группа прошла к выходу.

Откровения Вероники

Девушка, взявшая Ивана под руку, была Вероника. Та самая Вероника, которую выгнали из поселка из-за того, что она влюбилась в Павла. В Павла, который привел ее в поселок и познакомил с Александром Александровичем. С тем Александром Александровичем, с которым познакомился священник Феодосий – тот, что умер по не выясненным пока обстоятельствам.

Так вот, Вероника родилась беспокойным ребенком. Возможно, потому, что ее мать, Вера Леонтьевна Гладышева, так и не смогла заставить Леонида Михайловича Волкова жениться на ней. Всю свою беременность Вера Леонтьевна нервничала из-за этого. Ей было уже за сорок, и, по существу, это был ее последний шанс создать семью. Она была красивой и пользовалась большим успехом у мужчин, но то ли заигралась, то ли проглядела того единственного, и к сорока годам жила одна, а армия поклонников погибла на поле сражения с ее характером. Остался единственный Леня, но тот был таксистом, и автомобиль для него был как лошадь для гусара – единственной стоящей вещью в этом мире. Половой акт он рассматривал как необходимость, и то после того, как его сильно попросят об этом. Так Вера Леонтьевна и забеременела от него.

В младенчестве Вероника не хотела брать грудь, потому что лактоза в ее желудке усваивалась с трудом, и этот труд давался ей с постоянными коликами. Она плакала. Плакала много и долго, пока не уставала и не засыпала.