Tresor Ее Величества

Императрица тяжело оперлась о руку Шешковского, и вместе они покинули комнату, оставив заботам фрейлин расшалившееся Сокровище. Они прошли по коридору и неожиданно для Степана свернули в сторону бывших покоев императрицы, государыня открыла одну из дверей, возле которой стояло сразу два лакея, и Шешковский оказался в просторной детской. Маленький великий князь катался на деревянной лошадке, рядом с мальчиком стучал в барабан темнокожий арапчонок.

– Павел Петрович! – позвала мать, и мальчишечка ловко спрыгнул со спины лошадки и весело подбежал к ней. – Разреши представить тебе верного человека Степана Ивановича Шешковского. Он всегда защищал меня, и когда ты вырастешь, будет помогать тебе.

Шешковский встал на одно колено перед маленьким цесаревичем и церемонно поцеловал ему руку.

– НУ ЧТО, НЕ собрались еще в поместье прятаться? – Шувалов весело сбежал по лестнице, остановившись в шаге от Степана. – И правильно, что не собрался. Нонче ты мне, брат, здесь нужен. Нас – учеников Ушакова – раз, два и обчелся. Вот приказ о твоем назначении секретарем Сената. Только что подписан. Уф, хорошо, что я тебя застал.

Глава 49. Эпилог

11 АПРЕЛЯ ИМПЕРАТРИЦА разрешилась от бремени, тайно родив сына Алексея. Дабы император не услышал ее криков и не застал рождение незаконнорожденного ребенка, камергер Екатерины Алексеевны Василий Шкурин пошел на крайние меры, а именно, поджег собственный дом, который был отлично виден из окон императорских покоев. Обрадованный дармовым зрелищем, Петр Федорович, прихватив с собой Воронцову, отправился наблюдать пожар, а этим временем Екатерина благополучно разрешилась от бремени, и Шкурин успел унести новорожденного подальше от гнева Его Императорского Величества.

Меж тем, внутриполитическая ситуация в стране обострялась, братья Орловы, вахмистр Потемкин и Федор Хитрово агитировали в гвардейских частях свергнуть государя и передать корону государыне. Панин был готов уступить свое регентство над Павлом Екатерине, с тем чтобы она управляла державой вплоть до совершеннолетия сына. Впрочем, точного времени восстания не называлось, непосредственной причиной начала переворота послужил арест одного из участников заговора поручика Пассека[140]. «Его будут пытать, он всех сдаст», – решили Орловы, и Алехан поехал в Петергоф, дабы привезти Екатерину. Он примчался за государыней на рассвете 28 июня, в то время император находился в Ораниенбауме.

Меж тем в гвардии распространился слух об аресте императрицы. Ожидая, что государыня пришлет за Павлом, дабы заставить военных присягать новому императору, Панин ждал ее в комнате наследника престола. А Воронцов держал для нее экипаж. Впрочем, готовый к отправке экипаж не мог не вызвать подозрения, понимая это, Орлов примчался за Екатериной и забрал ее в столицу.

На осуществление восстания у императрицы было 100 тысяч рублей, полученных ею от англичан, об этом знал Шешковский, привычно перечитывая отчеты продолжавших добровольно работать на него агентов.

Явившись в столицу, Екатерина приняла присягу восставших гвардейских частей. После чего, облачившись в гвардейский мундир, вскочила на коня и во главе многотысячного войска отправилась в Петергоф, дабы пленить и принудить отречься от престола императора. Наряд императрицы был более чем закономерен, она принимала на себя роль верховного главнокомандующего, поэтому на ней был мундир, а не амазонка. Но одновременно с Екатериной другая дама – ее близкая подруга и, по иронии судьбы, родная сестра фаворитки императора Елизаветы Воронцовой Екатерина Романовна Дашкова, – также облачилась в гвардейский мундир, села на коня и…

Постановку этого смелого действа, которое в документах Тайной канцелярии осталось как дело «Две императрицы», осуществил актер Федор Волков[141]. Императрица не могла одновременно ехать во главе двенадцатитысячного войска и приветствовать растянувшиеся на километры полки. А ведь их ни в коем случае нельзя было оставлять без внимания, поэтому Екатерина Алексеевна действительно встала во главе войска, а Екатерина Романовна появлялась на своем скакуне то там, то здесь, выслушивая приветствия солдат и тут же исчезая, исчезала и снова появлялась.

Вскоре император действительно отрекся от престола и был взят под стражу. Шешковский не спешил занять свое место в толпе приближенных императрицы, ничем не напоминая о себе. Он-то прекрасно понимал, его место не у трона, а за троном государыни. Ведь он поклялся защищать ее и будет делать это так долго, как это только потребуется, и теми способами, которые придется применить, невзирая на то, грязными они будут или чистыми. Главное, чтобы с ней ничего не случилось.