Третье поколение

Прежде всего кто-то, случайно проходя около быв­шего хутора Скуратовича (а это было рядом, за леском; там теперь стояло несколько поселковых хат), увидел, что на том месте, где когда-то росла ветвистая дикая груша, земля была в нескольких местах разрыта засту­пом. Заступ валялся тут же — сточенный за долгие годы, с отполированной от употребления рукоятью. Было по­хоже, что люди здесь чего-то искали, что-то выкапывали. Вначале на это не обратили внимания. И правда, мало ли зачем могла быть раскопана земля? Однако потом сам хозяин (тот, кому при разделе хутора достался этот участок) стал недоумевать: что, мол, за лихо, кто это на моем поле ковырялся? Пошли смотреть и нашли не­сколько втоптанных в землю новеньких трехрублевок. Хотя возле трупа таких кредиток и не было, но ведь мо­лодой человек, который заявил о происшествии, нашел неподалеку на тропинке две такие трехрублевки. Таким образом, намечалась какая-то связь между раскопанной землей и трупом. Приехал следователь и осмотрел это место. Здесь оказалось несколько неглубоких выкопан­ных ям. Кроме того, земля во многих местах была раз­рыта, причем все это — только с одной стороны дупли­стого пня, уже несколько лет торчавшего на месте дикой груши. Следователь заметил, что здесь орудовали двое: на свежей земле осталось два следа — один от большого сапога, другой от меньшего и более аккуратного. Когда следователь на другой день пришел снова на это место, он отметил еще одну подробность: на грушевом пне, за­цепившись за сучок, дрожал на ветру лоскуток серого домотканого сукна. Следователь взял его с собой и по­шел к трупу. Оказалось, что лоскуток этот оторван от брюк, которые были на убитом. Значит, человек сидел на этом пне, ибо иначе не мог бы зацепиться за сучок. И, видать, был чем-то встревожен, если так рванулся с пня.

Теперь все ломали себе головы над вопросами: зачем и для чего убитый копал землю? Кто еще был с ним? Был ли этот второй убийцей? Куда он скрылся, где его искать?..

Вдобавок стали распространяться всякого рода слухи и толки. И опять-таки надо сказать, что хоть и не все, но многие из них спустя некоторое время подтверди­лись. Начали поговаривать, будто дней десять тому на­зад кто-то из этой местности ездил по каким-то своим делам (кажется, за гонтом) за городок, то есть верст за шестьдесят отсюда, если не больше, и хотя место это далеко от границы, все же конный красноармеец в форме пограничника остановил якобы этого человека и спросил, не встречал ли он по дороге двух подозритель­ных людей: одного пожилого, а второго — молодого. «Нет, таких не видал», — ответил человек, так как и в самом деле никого не видал. Затем стали говорить, что он видел, но не двоих, а одного, и очень похожего на Стефана Седаса. Словом, говорили и пересказывали много чего. Однако человек этот, который якобы встре­чал кого-то похожего на Стефана Седаса, ниоткуда не появлялся и, стало быть, подтвердить ничего не мог. А кто он такой и откуда, никто толком не говорил. Все ссылались на каких-то людей, от которых они это слы­шали, но от каких людей и где — этого никак нельзя было дознаться. Так что все могло быть и просто выдум­кой. Так оно, вероятно, и было. Во всяком случае, эта история особого доверия не внушала.

Затем начали рассказывать, что уже не за шестьде­сят, а за восемьдесят верст видели и не одного, а мно­гих подозрительных людей, но никто из них не был по­хож на Седаса. Встречали таких подозрительных и по ту сторону городка. Все они выходили в городке из поезда и направлялись куда-то в одно место, шли с мешками, сумками и чемоданами (некоторые из них, видать, при­ехали издалека). Их видели во многих местах. Наконец приехал с той стороны обоз с гонтом. Передавали такой разговор:

— Где вы брали гонт?

— Около Двух Хат, в Тетеревцах.

— А почем платили?

— Почем платили? Такую заломили нам цену, что просто страх! Сроду такой цены не было!

— Это почему же?

— А потому, что это последний гонт. Больше там вы­рабатывать его не будут.

— Не будут?

— Нет. Там теперь, как раньше говорили, людям Америка открывается.

— Какая такая Америка?

— Заработки. Черт знает что творится! Народ со всех округ валит, конца краю нет. Страшная сила! Тетеревцы знаете? Пока доедешь туда от Двух Хат, на трех гатях голову ломать приходится. Раньше, бывало, с первой гати виден был пригорочек, покрытый ольша­ником. Посмотрели бы вы сейчас на этот ольшаник! Там четыре дома ставят и тетеревским гонтом кроют, а в каждом доме по сорок два окна в стене да по четыре двери. В городке на вокзале горы железа лежат. Мы ехали мимо Двух Хат, а там их уже не две, а четыре. Две новые пристроили, и не простые хаты, а дома из тесаных бревен. Землемерная лента через болото про­тянулась — измеряют.