Третья мировая война. На окраине империи

— Потому что я не могу держать здесь столько людей. Холодно. Я разместил по домам местных жителей столько строителей, сколько смог, и они работают вместе с местными. Если бы я пригнал сюда всех, которые в плане, то пришлось бы им жить в палатках, и у меня бы за неделю закончилась вся горючка, чтобы доставлять сюда снабжение и продовольствие, и строительство прекратилось бы. А так они кормятся, в основном, местными, и подвозить ничего, кроме материалов, не надо. Мы ведь сидим на голодном пайке. И с топливом, и с продовольствием, и со стройматериалами.

То, что он говорил, тянуло уже не на простое снятие с должности. Тут пахло трибуналом. Вместо того чтобы в соответствии с планом, концентрировать силы и средства в одном месте, заканчивать объект и переходить дальше, он распылял их по многочисленным стройкам, и сроки окончания всех их растягивались на неопределённое время. «Крепкий руководитель», мать его!

Они подошли к вырытым укреплениям. Генерал застыл на месте.

— Здесь песчаный грунт, — начал Онушко. — Всё осыпается. Вот и укрепляем, чем можем.

— Но вам поставили… — генерал стал рыться в бумагах, которые держал в руках.

— Поставки цемента не покрывают и половины наших потребностей. Древесины здесь нет вовсе. Вот и выкручиваемся, как можем.

Стенки укрытия миномётной батареи были укреплены мешками с песком, блоками ракушечника, а в некоторых местах переплетёнными ветками. Как плетни в деревнях на картинах девятнадцатого века.

— Освоили старую технологию, — с усмешкой сказал Онушко, увидев, что генерал уставился на чудо оборонительной техники.

«Ему смешно! А как насчёт того, чтобы стоять перед трибуналом?»

Но своё мнение и замечания полагалось высказывать после окончания инспекции, поэтому Свирский не сказал ничего вслух.

Потом была обратная дорога в штаб, доклад о состоянии строительства объектов на побережье. Генерал понял, что там картина была не лучше. Ехать было бессмысленно.

— На побережье нет воды, и песок нельзя использовать. В нём соль. Поэтому привозим из глубины. Туда и уходит вся солярка. На другие объекты не остаётся. — Вздохнул полковник. — Не хватает людей, техники. Ничего не хватает.

— Но у вас же людей… — генерал опять взялся за бумагу, чтобы уточнить.

— Половина из них — местные жители, а они в возрасте от пятидесяти и выше. Остальные воюют. И им нужно заботиться о собственных семьях. Хотя бы один день в неделю.

— Один день в неделю? — как эхо повторил Свирский. — Идёт война!

— По воскресеньям они работают у себя на полях и огородах. Иначе с голода помрут. У нас же только забирают, и ничего не дают взамен. Ну, зимой-то будет полегче. Будут работать 7 дней в неделю.

«Крепкий руководитель» делал, что хотел. Руководил по-своему. План ему был не указ.

«А ведь прошлый командующий знал об этом. И Воронин знал. — Впервые подумал Свирский. — Знали и ничего не делали. Почему?»

Генерал задумался, а что он сам должен делать с подобным подчинённым, и как изменить ход работ. Ответ придётся искать в собственном штабе.

— Обеденное время, — радостно возвестил полковник. — Прошу отведать, что бог послал.

Этого вовсе не хотелось, потому что Свирский ещё не знал, что он сделает с полковником за самоуправство. Но отказать нельзя! Традиция. Так повелось с незапамятных времён. Даже в самых тяжёлых условиях в Средней Азии и на Кавказе, когда прибывало начальство, на столе непонятно откуда появлялись вещи удивительные. И напитки тоже. Так полагалось на Руси.

Генерал уже успел незаметно проглотить таблетку, и боль понемногу отступила.

«Ладно! Попробую быстро управиться, чтобы долго не засиживаться».

Он понял, что ошибся, когда увидел стол.

— Разве всё это можно съесть?

— А что? Для пяти здоровых мужиков? Да, вмиг съедим! Всё домашнее. Здесь выросло. Экологически чистое. Удобрений мы уже лет пять не видели. На войне не до них. — Балагурил «крепкий руководитель».

Кроме них за стол сел подполковник-строитель, ещё один пехотный и заместитель Онушко, майор из местных, который был у него на снабжении и который организовал стол.

— Сколько вы здесь?

— Четыре года, — хором ответили подполковники.

Это было видно. Держались расслаблено. Никакого уважения к начальству. Отвыкли.

— Вовремя приехали, товарищ генерал, — совсем по-домашнему произнёс майор. — Как раз молоденькое винцо созрело. Только вчера открыли бочку.

Глиняный кувшинчик на столе Свирский приметил сразу, как вошёл.

— Только по одному стаканчику! — строго заметил он.

Генерал уже знал по Кавказу, как хорошо и незаметно пьётся вино из подобных бездонных глиняных кувшинчиков.

Как всегда в подобных случаях, разговор поначалу не клеился. Вино оказалось действительно превосходным, да и еда — отменная. Чем-то похожа на кавказскую, но не совсем. Спина и нога не беспокоили.

— Товарищ генерал! Вы не обижайтесь, что я спросил на совещании про империю. — Неожиданно вспомнил Онушко. — У нас тут разговор с товарищами вышел. Так мы и не поняли, где живём. На моей памяти в третьем государстве. Я ещё СССР помню.

«Далась ему эта империя!» — в сердцах подумал Свирский.