Стивен Хантер

Третья пуля

Пора кончать с этим, дети, что это за звук?Гляньте, происходит что вокруг?Из песни группы «Баффало Спрингфилд» в переводе Дмитрия Бергера

Часть 1

США. «Что-то тут происходит опять»

Глава 1

Балтимор

Тротуар пред ним вздымался и дёргался, слушаясь урагана, завывавшего в ночи.

Э, нет. Давайте-ка это поправим. Никакого вздымания и дёргания не было. То же самое и с «воющим в ночи ураганом».

Просто Эптону так казалось, потому что порывы ветра, игравшие со стабильностью тротуара, «бушевали» лишь в его голове. То были водочные ветра, и они основательно ослабляли уверенность стойки Эптона на его пути от бара, из которого он только что вышел, до дома, где он жил, находившегося в нескольких сотнях ярдов.

Эптон — алкоголик, писатель, успешный человек, меланхолик, любитель оружия— находился в зоне где-то между «более чем просто выпил» и «набрался до чертей». Он был как лист на ветру, сказали бы вы, и настолько счастлив, насколько может быть не самый устойчивый к спиртному человек от трёх стаканов водки с мартини, и тот путь, что лежал перед ним, хотя и бросал некоторый вызов, однако вовсе не выглядел непреодолимым. Всё-таки ему нужно было пройти всего несколько футов, затем пересечь улицу и…

Небольшое отступление, пауза для автобиографической интерлюдии. Такое допустимо под влиянием момента. Одна штука тянет за собой другую, и в данном случае некоторое отступление оправдано.

Улица называлась «Светлой»,[1] и это навевало мысли о хорошем завершении вечера. Свет— как свет сердца, свет духа, свет как конец туннеля, свет чарующий, неземной, радующий, свет как символ надежды и жизни. Но также свет как в «Свете для всех»,[2] что провозглашала газета, располагавшаяся на той же Светлой улице в миле отсюда ежедневно уже на протяжении ста семидесяти пяти лет, из которых он двадцать шесть лет провёл там в качестве сотрудника, а его жена усиленно трудилась там до сих пор.

Да, он был тем самым Джеймсом Эптоном, местной журналистской знаменитостью средней руки, снискавшим некоторую известность в качестве автора книг в твёрдых обложках о перестрелках и стоических героях, которые в них побеждали, и теперь находившимся в возрасте шестидесяти пяти лет, определённо состоявшимся и невероятно довольным собою. У него было всё: красивая жена, пара миллионов, отличный дом в хорошем районе города, невысокая репутация (что позволяло впускать в жизнь некоторые удовольствия), большое будущее, щедрый контракт на несколько книг, крутой проект впереди и много оружия.

Причиной трёх мартини с водкой было освобождение, а не празднование. Его жена отсутствовала — хахаха — тем хуже для неё. У них была какая-то женская вечеринка в отделе новостей — день рождения, что ли… (и почему, спрашивается, женщины так серьёзно к дням рождений относятся?) — так что он отправился сам по себе в ближайшее заведение, съел там бургер, запив «Бадом» и добавив первой водки, которая ослабила его решение сопротивляться второй водке, которая уничтожила его желание сопротивляться третьей водке. К счастью, до четвёртой не дошло, а иначе он заснул бы в местном сортире.

Итак.

Где я был до отступления?

Что это за место?

Где я?

Хахахаха.

А, точно: домой идём. Он. Идёт. Домой.

Улица наклонилась и покатилась. Впереди она поднималась и ныряла вниз, открывая вид на долину. Улицу трясло, катило, завивало спиралью, она вздымалась и причиняла все возможные трудности.

Он засмеялся.

«Ты находишь себя забавным?»— часто спрашивала его жена, и по правде сказать — да, он находил себя забавным. Его настроение, как и география его продвижения, химически усиливалось соком красной картошки, выжатым наследниками кулаков[3] и было отличным. Именно такой

Эптон был узнаваемым. Вот так и сейчас получилось. Изредка такое случается с журналистами-недоучками средней руки.

— Мистер Эптон?

На полпути через третью водку он поднял глаза на серьёзного молодого человека, возможно, какого-нибудь помощника управляющего.

— Я просто хотел сказать, что читал все ваши книги. Мой отец меня на них навёл. Мне они очень нравятся.

— Ну, — ответил Эптон, — премного признателен.

Молодой человек присел и обдал Эптона читательской любовью, а Эптон попытался поделиться с ним значимым опытом. Транзакция хорошо сработала в обе стороны. Допив третью водку и воспользовавшись паузой в прославлениях, Эптон аккуратно извинился, попрощался с Томом..? Или Джеком? Сэмом? И покинул заведение. Так что настроение его теперь было лучащимся и умягчённым. Он пересёк улицу Светлую, и от цели, горизонтального положения в кровати, его теперь отделяла только узкая улица Чёрчилл.