Третья русская революция

Вот как его описывает Гейтс: "Поездка Ельцина в Соединенные Штаты в том сентябре отрицательно сказалась на его репутации. Он много пил, плохо справлялся с собой и с речью во время выступления в университете Джонса Хопкинса и держался в целом довольно по-хамски. Так же он вел себя и в Белом доме 12 сентября. Ему сказали, что, вероятно, он встретится с президентом. Но поскольку мы хотели, чтобы эта встреча прошла без шумихи, прямых обещаний ему не давали. Ельцина привезли в Белый дом с боковой улицы, где его не могла видеть пресса. Гостя встретила Конди Райс и провела через западное крыло к Белому дому. Однако, войдя, гость заартачился и отказался идти вперед, пока ему не дадут обещание, что он точно встретится с президентом. После короткого и очень оживленного спора Конди Райс - молодая, изящная женщина - подхватила его под локоть и буквально потащила вверх по ступеням в комнату Скоукрофта. Там Ельцин опять заупрямился, поскольку не смог взять с собой всех своих помощников. Когда и эта проблема была решена, Брент, Райс и я приступили к разговору".

Ельцин начал с мучительно монотонной речи, содержавшей 10 пунктов о том, как США могли бы помочь советской экономике. По мере того как он бубнил, Брент Скоукрофт становился все более сонным и, наконец, уснул в кресле. Скоукрофт посапывал, Гейтс и Райс едва держались, чтобы не уснуть, а Ельцин описывал, как надо управлять Советским Союзом. Поглощенный собой, он не замечал, какую реакцию вызывает у аудитории. "Однако его поведение резко изменилось, - пишет Гейтс, - когда в комнату вошел президент. Ельцин, как хамелеон, поменял цвет. Он ожил, заговорил с энтузиазмом, его стало интересно слушать. Явно, с его точки зрения, пришел кто-то, с кем стоит говорить. Кто-то, у кого на самом деле власть".

Это очень характерно для Ельцина, не общавшегося ни с кем ниже себя по рангу. Когда позднее Билл Клинтон назначил Строба Тэлбота своим доверенным лицом в отношениях с Кремлем, Ельцин перепоручил его чиновникам МИДа, желая разговаривать только с президентом. "Царь Борис" был убежден, что только на встречах с другом Гельмутом, другом Жаком и другом Биллом можно решить все проблемы. И эта замашка проявилась уже во время его первого визита за океан. Однако это не улучшило имиджа московского гостя. Скорее наоборот. На президента Буша Ельцин произвел впечатление политика, которого "по масштабам неуместно было рассматривать в общей с Горбачевым лиге". Буш увидел в нем "политика второго разряда, без перспективы на заметное место в будущем".

Режиссура КГБ

Между тем сигналы, что Вашингтон ставит не на ту лошадку, поступали и из Москвы. И первым критическим голосом был голос Владимира Крючкова на "шпионском саммите" в Maison Blanc в декабре 1987 года. Вот что говорит Фриц Эрмарт: "Колин Пауэлл, Боб Гейтц, Александр Бессмертных (Юрий Дубинин. - А.М.) и я - мы все вместе ужинали в "Белом доме". Это было вскоре после того, как Ельцина исключили из членов Политбюро осенью 1987-го. За ужином американская сторона отметила, что этот жест - исключение из Политбюро - выглядит довольно неприглядно. А Крючков сказал: "Он - не демократ".

Так что уже с осени 1987 года московские противники Ельцина на всех уровнях и при любой возможности лоббировали против него. Главным режиссером спектакля был КГБ. "Владимир Крючков, - говорит Эрмарт, - странным образом показывал своим американским коллегам, что на самом деле происходит в Москве". Заострялось внимание на пьянстве и сумасбродстве Ельцина. Например, Госдепартаменту США стала известна в деталях история с падением пьяного "отца русской демократии" в реку с моста. Западу внушалась мысль, что если этот человек придет к власти в Москве, то судьба советского ядерного потенциала будет непредсказуемой. Семь раз Ельцин попадал в странные истории, едва не стоившие ему жизни. По меньшей мере три из них были явно подстроены.

Эти усилия в значительной мере оправдались. Вплоть до августовского путча Европа отворачивалась от Ельцина. Но в США с течением времени его все больше воспринимали всерьез. "До 1991 года мы спорили о том, как относиться к основному сопернику Горбачева, - пишет Гейтс. - Я написал Бушу меморандум о новом российском лидере. В короткой записке, датированной 6 июня 1990 года, я предупреждал, что по результатам встречи в 1989-м мы, возможно, недооцениваем Ельцина. Я закончил свой меморандум словами: "Он будет основным игроком, по крайней мере, на какое-то время. И нам стоит избегать публичных негативных высказываний в его адрес. Может получиться, что однажды мы сядем за стол переговоров напротив него". Буш написал на полях меморандума: "Я согласен".

Маятник Шеварднадзе