Третья военная зима. Часть 1

Рузвельт начал с краткого общего обзора стратегических концепций, выработанных на предыдущих англо-американских конференциях. Он заявил, что Соединенные Штаты, так же как Советский Союз и Британская империя, надеются на быструю победу в Европе. На Тихом океане Соединенные Штаты несут основное бремя войны, получая определенную помощь от англичан. Наша стратегия состоит в истощении сил врага, продвижении на южных островах и сдерживании японцев вдали от американской территории. До настоящего времени, подчеркнул Рузвельт, эта тактика была успешной в достижении поставленной цели.

Говоря о Китае, президент отметил важность удержания нашего восточного союзника в состоянии войны с Японией. Этому в скором времени должна помочь решительная операция по освобождению Бирмы, руководить которой будет адмирал лорд Маунтбэттен.

В Европе, продолжал Рузвельт, стратегия Соединенных Штатов на протяжении последних полутора лет состоит в том, чтобы ослабить немецкий нажим на советском фронте, но окончательные планы по достижению этой цели были невозможны, пока конференция в Квебеке не установила в качестве даты вторжения через Канал в Нормандию май 1944 года. Несомненно, имея в виду аргументы, которые выдвинет Черчилль, Рузвельт добавил, что многие высказываются в пользу дальнейших операций в Средиземном море, но он убежден, что решающее вторжение во Францию в мае не должно тормозиться какими-либо подобными второстепенными операциями.

Сталин затем в кратком, но конкретном выступлении указал, что Италия не является подходящим театром, чтобы предпринять наступление непосредственно на Германию. Однако он считал, что в Средиземном море необходимо обеспечить свободное плавание судов союзников. Все американцы и англичане, навострив уши, не отрывали глаз от советского руководителя. Большинство из нас видели и слышали его впервые. Я заметил, что Черчилль не всегда ждал, когда превосходный советский переводчик закончит перевод того, что сказал его руководитель, и, по-видимому, улавливал существо высказываний Сталина. Позднее я узнал, что премьер-министр знал немного русский язык и частично понимал, что говорил Сталин, хотя сам никогда не пытался говорить по-русски. Маршал говорил спокойно, не жестикулируя, и, судя по переводу, уверенно излагал свои мысли.