Третий апостол

Казакис развел руками и промолчал. Вообще-то появилось у него кое-какое соображение недавно, но Арвид считал его недостаточно продуманным, зрелым, что ли, и потому говорить о нем здесь счел пока преждевременным.

— Подведем итоги, — предложил Прохор Кузьмич. — Что дала нам поездка Казакиса в Луцис? С одной стороны, у нас пока полное отсутствие каких-либо документальных подтверждений связей Маркерта с лесными событиями тех лет. Впрочем, откуда им быть? Арвид занимался архивами лишь потому, что мы вспомнили давнишнюю историю с попыткой банды Черного Юриса захватить профессора и его жену, попыткой, которая стоила Валентине Маркерт жизни. Естественно было бы предположить, что цепочка могла протянуться из прошлого и каким-то образом создать ситуацию, которая повлекла за собой убийство профессора. С другой стороны, загадочный кузен Маркерта, в котором Андерсон опознал или считал, будто опознал, оберштурмфюрера Ауриня.

— Теперь Андерсон не берется это утверждать, — заметил Казакис.

— У вас есть справка на этого Малха? — спросил Жуков у Арвида.

— Вот, — ответил Казакис, вынимая из папки листок. — «Оберштурмфюрер Малх Ауринь убит во время налета советской авиации в январе 1945 года. Похоронен в деревне Юрате-Видрадска, Курляндия». Сведения из официального документа немецкого командования.

— Запрос о проверке тамошним товарищам посылали?

— Конечно, — ответил Казакис. — По дороге из Луциса я заскочил туда сам. Деревни Юрате-Видрарска больше нет. Людей свезли на центральную усадьбу. Кое-кого из прежних жителей я разыскал. Они вспомнили, что после ухода немцев в деревне оставалось их кладбище… Но его запахали в первую же послевоенную весну.

— А не был ли Ауринь в банде Черного Юриса? — спросил Федор Кравченко.

— Черным Юрисом в свое время занимался я сам, — сказал Жуков. — В последнем бою мы положили их почти всех. В плен верные братья сдаваться не торопились. Слишком много крови было у них на руках. Живыми достались лишь новички. И как мне помнится, ни о каком оберштурмфюрере речи на допросах не было. Правда, сам я тогда угодил в госпиталь, левое плечо зацепили и по голове досталось, но с материалами дела впоследствии более или менее был ознакомлен. А почему вдруг такая связь, Федор Гаврилович?

— Не знаю, — сказал Кравченко и улыбнулся. — Какое-то наитие: Озарение вроде, Александр Николаевич.

— Только без мистики, пожалуйста, — проворчал Жуков. — Братьев Маркерта проверили?

— Магда Брук говорит, что никаких родственников профессора не знает, — сказал Кравченко. — Это верно. Родичи Маркерта так и не простили ему отказа от иудейского вероисповедания. Связей с ними профессор не поддерживал. Впрочем, в живых их осталось мало. Не исключено, что какой-нибудь двоюродный брат и приезжал к нему в Луцис. Сама Магда про тот случай вспомнить ничего не может.

— Хорошо, — сказал Александр Николаевич. — Оставим пока это. Мы, возможно, взяли не в ту сторону, но теперь и этот уголок исследовали до конца. Оставим пока версию с верными братьями и подозрительным кузеном, о нем мог бы рассказать только сам Борис Янович… Но профессор обратил наше внимание на одну деталь. Он указал на апостола Петра. Этот апостол может оказаться одним из ключей к раскрытию преступления. Все товарищи ознакомились с Евангелием?

— Я, например, два раза прочитал, — не утерпел похвастать Арвид Казакис. — Интересные там есть истории…

— Быть тебе управленческим духовным отцом, — поддел его Федор Кравченко.

— В качестве духовного отца с вас достаточно и одного из моих заместителей, — сказал Жуков. — Не отвлекайтесь, товарищи. Прохор Кузьмич, веди совещание.

— Позвольте заметить, Александр Николаевич, — сказал доктор Франичек. — С вашего разрешения… Мне пришло сейчас в голову. Ведь у апостола Петра хранятся ключи от рая. А что если профессор Маркерт прямо нам указывал перед смертью: тайна моего убийства в апостоле Петре?

— Может быть, Вацлав Матисович, может быть, — ответил Жуков.

— Дело это, товарищи, как все мы видим, довольно сложное, — начал Конобеев. — Прочитать жизнеописание Христа и раз, и два, и даже три — относительно нетрудно. Камень преткновения для нас в том, что мы психологически не готовы к такому восприятию «божественного писания», которым обладал покойный профессор, человек огромной эрудиции, посвятивший жизнь изучению не только Старого и Нового Заветов, но и бесчисленных комментариев к ним… А написано их было, сами понимаете, за двадцать почти веков очень и очень много. И теперь мы должны не только ознакомиться с содержанием Евангелия хотя бы чисто информационно, мы должны смотреть на все эти события двухтысячелетней давности глазами профессора-атеиста, постараться понять, как рассматривал Маркерт отношения Иисуса Христа с каждым из двенадцати его учеников-апостолов.

— Не мог он набрать их поменьше, этот плотник из Назарета, — шутливо проворчал Арвид Казакис. — Это ж надо — двенадцать учеников! И необходимо разобраться во взаимоотношениях каждого с самим Учителем… Сколько дел возникнет сразу!