Третий берег Стикса (трилогия) (СИ)

— Почему это не слышал? — обиделся Джокер. — Ну, предложил, а что тут такого? Вполне нормальное предложение, к чему Лизавете отказываться? В другой раз, может, и не предложит никто. Сам посуди, зачем им девка в доме? Лишний рот. Не то слово согласится, двумя руками вцепится. Увидишь, вечером сегодня Машка к нему перейдёт. Я сперва удивился: к чему, думаю, это Анастасию? Потом ещё раз на девку глянул и, — ха-ха! — сам, слышь, Саша, подумал, что тоже не отказался бы от такой горничной. Аксинья баба старая, неповоротливая, а эта — ух-х!

Волкову едва сдержался, чтобы тут же не влепить Джокеру ещё один подзатыльник. Слушать сатировы уханья не было желания, поэтому спросил, чтобы сменить тему:

— Куда мы идём?

— Да к нему же в дом, к старосте. Я ж говорил тебе, догонит он. Без него нас Аксинья всё равно на порог не пустит, стерва злобная. А, вот и он. Слышь, как торопится?

К радости Волкова, Анастасий был один. «Не сложился торг!» — тайно злорадствовал капитан, глядя на недовольный лунообразный лик дородного местного управителя.

* * *

Сон не шёл к Волкову. Казалось бы, усталому путнику да после плотного ужина и голые доски — кровать, так поди ж ты. Перина мягкая, шумов ночных не слышно, только попискивает что-то тоненько за открытым окном, пофыркивает крыльями, покрикивает вдалеке странным голосом ночная птица да звякнет изредка цепью, поворчит спросонья во дворе хозяйский пёс. Спать и спать бы, да сон нейдёт. Мешают тяжкие сомнения: «Бесчеловечно? Но вот ведь, господин эмиссар, какая штука — община целая считает, что живёт праведно, а вы чужак здесь, а мнению чужака, сами знаете какова цена. Ведь выбрали же они его старостой?!»

За ужином (вареники с вишнями, сметана, домашний рассыпчатый сыр, хлеб, желтоватое масло, чай) Анастасий разговорился и на вопросы гостей из южной провинции отвечал в охотку. Дань княжья людям в тяготу? Да что ты, мил человек, сразу видно, в наших делах плохо разбираешься. Даже и вдвое против нынешнего не жалко платить за жизнь спокойную и праведную. Наследия пращуров наших Кий не касается, жить даёт своим уставом, по заветам правителя царства светлого Мани, отца света и отца величия, — чего ж ещё желать от власти княжьей людям пришлым, из милости принятым? Откуда пришли, спрашиваешь? Да с восхода солнца красного, слава ему. Точней не скажу, не на моей было памяти, предания отцов наших изустные об этом умалчивают, известно единственно, что долго шли и не раз в пути останавливались. Приют нашли в этой местности, где дома стояли опустелые, обветшалые, а какие и без крыш. Тяжек и долог был путь наших отцов, тем слаще было водворение, и с радостью отцы наши приняли местность эту в дар от правителя прежнего. Когда же Кий вокняжился, и вовсе стало замечательно: охранил он нас от беспутных разбойников, искоренил ересь и не даёт ей вновь овладеть умами некрепкими. Так и живём теперь под его рукой, плодам земли обильным радуемся, данью не трудной не тяготимся. А и то подумать, что деньги суть? Бирюльки тёмные, порожденье тьмы и ехидны испражнения. Аксинья, милочка, ещё подай вареничков.

И шлёпал губами, и откусывал, брызгая соком вишенным, а красное, что по губам текло да с подбородка капало, отирал мятою белой салфеткою, от чего, хоть и вкусны были вареники, есть их расхотелось Волкову.

Говорил ещё так батюшка Анастасий: за то мы Кию благодарны, что смирил гордыню безумную, царя тьмы порождение, суть которой в познании низменного и тёмного. Что есть горы? Кости поверженных демонов. Что есть небеса? Шкуры их рваные. Что есть земля? Нечистоты и мясо их. Кто в нечистое мыслью погружается, тот хочет ли, не хочет ли, а служит царю тёмному. И во тьму будет низринут неминуемо. Потому-то мы с кузнецами и не знаемся, хоть и дано им княжье отпущение. Отпущение — дело Киево, мы в дела князей не мешаемся. Нам в жизни одно надобно: припасть к источнику истины. Так ли я говорю, Аксиньюшка? Чайку налей ещё чашечку.

Он сёрбал из цветастой чашки, отдувался, и крепкими зубами с треском раскусывал сахар, так что и чай пить Волкову разонравилось. Чтобы отвлечься, стал смотреть, как Аксинья управляется с большим твёрдотопливным кипятильником для воды, с видом которого возникли смутные ассоциации, после благополучно самой домоправительницей Анастасия прояснённые.

— Самовар прибрать? — неприветливо спросила она у хозяина, когда покончили с чаепитием.

— А чего ж ему тут стоять, когда чай-то мы уже выпили? — благодушно хохотнул Анастасий. — Поужинали, слава солнцу красному, чаю напились, Шакьямуни слава, пора и честь знать. Завтра встать надо раненько, правда Мария Петровна?