Третий глаз Шивы

«Маги были убиты и головы их отрублены; раненые персы оставлены в замке как по причине обессиления их, так и для охраны замка; остальные пять персов с головами магов в руках выбежали вон с криком и шумом, созвали прочих персов, объяснили им все происшедшее и показали головы; после этого они убивали всякого мага, попадавшегося им на глаза. Узнавши о том, что сделали вельможи и как обманывали их маги, персы нашли нужным действовать таким же образом: обнажили мечи и убивали всякого встречного мага; если бы не наступившая ночь, персы перебили бы всех магов до единого. День этот для персов — важнейший государственный праздник; в этот день они совершают великолепное торжество, именуемое у персов избавлением от магов. Тогда ни один маг не смеет показаться на улице, и потому они проводят весь этот день по своим домам».

Дарий, сын Виштаспы, взошел на престол в 521 году до н. э. Не тронув вавилонских баалов Мардука и Ашторет, он демонстративно совершал служения лишь одному светлому Ахурамазде. В качестве же пер-о Кемта он принял египетское тронное имя и сан верховного жреца. Запрет на строительство храма единому богу он отменил.

…На отвесной скале по дороге между нынешним Багдадом и Тегераном можно увидеть исполинский барельеф, повествующий об исторической победе Дария, сына Виштаспыnote 22, над магом Лжесмердисомnote 23.

О змеином перстне с красным камнем в центре золотого диска не говорится ни слова. Осталась легенда, что безумие на Камбиза наслал именно этот загадочный камень — коварный подарок пер-о Псамметиха. Но «отец истории» Геродот с предельной ясностью свидетельствует, что недостойный сын Кира печально прославил себя еще задолго до рокового подарка. Все с ним случившееся явилось лишь неизбежным следствием его поступков, продиктованных волей необузданной и помраченной. И все же за камнем потянулась недобрая слава, будто бы он приносит беду.

Он и вправду принес много горя, но такова история всех без исключения драгоценностей. По самой природе своей они никак не могли принадлежать людям простым и неимущим. А среди сильных мира сего — во дворцах и храмах

— они, подобно увеличительному стеклу, вбирали в себя отсветы непримиримых противоречий и яростной борьбы.

САМСАРА — КРУГОВОРОТ БЫТИЯ

Глава первая. ЭФФЕКТ СНЕЖНОГО КОМА

Вопреки прогнозу, который сулил переменную облачность без осадков и умеренный до сильного ветер, циклон с Атлантики принес ливневые дожди. Люсин прибежал на работу совершенно мокрый. Он повесил пиджак на плечики, развязал галстук и сбросил ботинки. Пожалел, что не может переменить носки.

«Авось высохнут до конца рабочего дня». Он с сомнением покосился на забрызганное косыми, прерывистыми струйками окно. В комнате было сыро и зябко. Через открытую форточку просачивался холодный туман. Отчетливо доносился шум водосточных труб, шелест струй по асфальту.

Люсин встал и, оставляя на паркете влажные следы, захлопнул форточку. Уютнее от этого не сделалось.

Он зажег настольную лампу с белым жестяным светорассеивателем, насухо вытер голову полотенцем.

— К тебе можно? — В кабинет вошел Шуляк с картонной папкой под мышкой. — Тю! — остановился он на пороге. — Та ты ж промок, як цуцик!

— Промок. — Люсин вынул из ящика зеркальце и расческу. — Хоть причешусь.

— Проверил я всю четверку. — Шуляк ногой пододвинул себе стул и, присев бочком, раскрыл папку. — Те двое, как мы и думали, прочно сидят. Бочкареву еще два года до звоночка, а Запрянчуку — несколько месяцев. В местном УМЗ о нем хорошо отзываются. Надеются, что рецидива не будет. Но это так, лирические отступления. Пойдем дальше… Старичок Потехин мирно живет у себя в Саратове. Последние две недели он провел в больнице, где лечил голодом язву двенадцатиперстной кишки. Так что он вне подозрений и вообще давно завязал. Остается один Зализняк Фрол Никодимович по кличке Стекольщик. Согласно прописке, он должен проживать в поселке Солнцево, бывшее Суково, но там его давно никто не бачил. Шут знает, где он ошивается. Большой кудесник, как говорят. Если только не объявился новый гастролер, племя молодое, незнакомое, окошко в Жаворонках — его работа. Правда, ребята, которые имели с ним дело, сильно сомневаются. И действительно, с какой стати старый, можно сказать, заслуженный домушник навесит на себя мокрое дело?

— Лексикончик у тебя! — покачал головой Люсин. — Любо-дорого послушать.

— Та! — ухмыльнулся Шуляк. — С кем поведешься, от того и наберешься. Мы от них набираемся, они — от нас.

— Чем же, интересно, мы их обогащаем?

— А ты послушай, как они о процессуальных нормах рассуждают, о статьях! Это ж законники! Чуть что — права качают, прокурора требуют.

— Ну, такому мы их не учим. Это, я бы сказал, чисто профессиональный интерес… Пусть разошлют фотографии этого Стекольщика по отделениям. Спасибо тебе.

Зазвонил внутренний. Люсин снял трубку.

— Люсин слушает.

— Зайдите ко мне, Владимир Константинович.

— Сейчас буду, товарищ генерал. — По тону начальника Люсин догадался, что Григорий Степанович не один.