Третий глаз Шивы

– По закону он подлежит изгнанию, – улыбнулся Спитама. – Но здесь, как я понимаю, исключительный случай? – Он выжидательно замолк.

– Исключительный, – подтвердил визирь. – Верховный карпан закричал, что ослеп от злой силы, которая должна была поразить тебя, шахиншах, солнце…

– Довольно, – остановил его царь. – Когда это случилось?

– Ровно в полдень, – призывая небо в свидетели, поднял руку визирь.

– Ты как раз поджег тогда воздух, – заметил царь, повернув голову к Спитаме, и помрачнел.

– Что это было за колдовство, карпан не сказал, доблестный визирь? – спокойно осведомился пророк.

– Велишь ответить на его вопрос, шахиншах?

– Отвечай, – разрешил царь.

– Верховный карпан объявил, что ты, Спитама, замыслил страшное зло против шахиншаха, солнца солнц и надежды Вселенной. Причем оно настолько неистово и велико, что ослепило карпана и даже заставило его выронить бычье сердце.

– А не подумал ли ты, несравненный Джамасп, – Спитама спешился и неторопливо обтер лошадь, – не закралось ли у тебя подозрение, что карпан, возводя на меня напраслину, просто-напросто хочет прикрыть собственную неловкость? Разве не угрожает ему изгнание? Разве не оскорблял он меня и раньше столь же чудовищной клеветой?

– Велишь отвечать, шахиншах?

– Отвечай.

– Нет, пророк света, ни о чем таком я не подумал. – Визирь твердо, но без злобы взглянул на Спитаму. – Верховный карпан сказал, что чувствует вонь гнилого мяса, слышит клацанье собачьих зубов и скрежет кошачьих когтей.

– Что это значит? – удивился царь.

– Он хочет извести тебя! – Младший принц шмыгнул носом.

– Он замыслил колдовство на смерть, – сурово сказал Спентодата.

– Верховный карпан сказал, что ты, Спитама, – пояснил визирь, – расчленил труп ребенка и спрятал его вместе с головой пса и кошачьей лапой, чтобы погубить царя.

– Где? – быстро спросил Спитама.

– На груди! – выкрикнул младший царевич. – Вот где!

Спитама разорвал на себе рубаху и обнажил худое загорелое тело. Отчетливо вырисовывались ключицы и ребра.

– Смотрите же все, – сказал он печально. – Здесь ничего нет. Наверное, вы неправильно поняли карпана. Зло действительно можно затаить в сердце, но гнусные орудия колдовства следует искать в ином месте. Вели найти, царь! Я весь тут перед тобой.

– Что было у тебя в том горшке? – буркнул Виштаспа, стараясь не глядеть на пророка.

– Здесь? – спросил Спитама, доставая из хурджума завернутый в тряпки горшок. – Ничего из тех мерзостей, о которых поведал визирь. – Он протянул царю сосуд с серебряным шариком на пробке. – Только сила, похищенная по рецептам вавилонских магов у молнии.

– Не прикасайся, отец! – в ужасе закричал маленький принц.

– Не прикасайся, шахиншах! – доблестный визирь резким ударом выбил горшок из рук Спитамы.

Хрупкая керамика тяжело ударила о булыжник дороги и разлетелась на мелкие осколки. Пораженные страхом персы увидели странное сооружение из металлических дисков, похожих на китайские с дыркой монеты, которые соединялись друг с другом тонкими проволочками. Все диски были нанизаны на черный матовый стержень, заканчивающийся бронзовой пробкой с серебряной шишечкой на конце. Стержень разбился от удара, и диски распались, а пропитывающая окружавшую их материю вязкая, дымящаяся жидкость медленно поползла по камням, шипя и закипая, как вода в котле.

– Что ты наделал, неразумный! – огорчился Спитама. – Понадобится не меньше семи месяцев, прежде чем я вновь смогу собрать хранилище молний. Ты разрушил одну из семи несравненных драгоценностей мира! – Ползая на коленях, он стал собирать свои диски. Густая, источающая едкий дымок жидкость обжигала его руки, но он, не чувствуя боли, подбирал драгоценные кружки[14].

Остальные молча следили за ним.

Наконец Спитама бережно спрятал диски и проволоку в суму. Затем вытер руки тряпкой и смазал их густым молоком, несколько капель которого осторожно вытряс из бутылочки зеленоватого финикийского стекла.

– Прости мне обидные слова, которые сгоряча сорвались, – сказал он визирю. – Я не хотел оскорбить тебя, благородный Джамасп. – Он вскочил в седло и повернулся к царю. – Приказывай дальше, шахиншах, надежда Вселенной.

– Зачем ты просил опечатать твою келью, Спитама? – спросил царь.

– Чтобы твой визирь не нашел там случайно собачью голову и трупик ребенка, о солнце солнц. Вели обыскать мою кровать, шахиншах. Больше там ничего нет… Скажи мне, великий визирь, в мою комнату никто не заходил?

– Нарушить приказ царя?! – Визирь был настолько удивлен, что даже не спросил у царя разрешения ответить пророку. – Ты шутишь, чужеземец! Кто бы осмелился прикоснуться к шахской печати? – Он снисходительно улыбнулся. – Можешь быть совершенно спокоен. Хоть ты и знаешь все наперед, но оставь напрасные сомнения. Если желаешь, мы в твоем присутствии допросим стражу.

– Всего не знает никто, защитник справедливости. Но многое, ты прав, я действительно умею предвидеть. Поверь мне, что это не столь уж и трудно, когда близко узнаешь таких замечательных мужей, как наш верховный Зах.

– Что ты хочешь этим сказать? – Царь мрачнел все более.