Третий круг рая

С каждым годом все больше домов в отпускной сезон оставались закрытыми – лишенный комфорта отдых радовал лишь непритязательных любителей тишины и уединения. Этим же летом на дачах постоянно пребывал только один человек, и жил он в моем доме. Теперь я размышляла, могу ли подселить к нему соседа.

«Да пусть едет, в конце концов. Уживутся как-нибудь с дедом», – решилась я, стараясь не вникать, возможно ли это вообще.

– Дача жива. Но… там условия не очень.

– Фигня вопрос!

– Ты будешь не один. В доме живет дед – Егор Романович. Он никуда не выезжает, я продукты привожу, иногда остаюсь на несколько дней. Ему семьдесят пять, он здоров и бодр. Но характер не из легких, – предупредила я и на миг задумалась: я совсем не знала нынешнего Захара, но тот, шестнадцатилетний, которого помнила, был стопроцентным эгоистом. И ловким манипулятором.

– Твой дед? Не обижу! Я на неделю, не больше. Спасибо, Лянка, друг!

«Ну, не друг я тебе, Тальников! Ни разу не друг! Но не выгонять же тебя… в лапы некоего Фандо!» – подумала я, выходя из комнаты.

– Есть хочешь? – обернулась в дверях и застыла: Захар беззвучно плакал…

Нет, мужские слезы для меня не признак слабости, скорее наоборот. В этой комнате я видела всякое… Но в кресле ссутулился в безнадежной усталости некогда безответно любимый мною человек. Любимый безумно и слепо первой и, похоже, единственной любовью. Предавший вмиг, но так и не ставший чужим. Прощенный, но так и не осознавший свою вину. Он не считал себя виновным, списывая свое предательство на обстоятельства. Так сложилось… Я, оправдывая его, повторяла за ним: «Да, так сложилось…» – забывая мучительно долго, бередя рану при каждом взгляде на школьную фотографию…

Вернувшись в комнату, я осторожно присела на подлокотник кресла, обняла Захара за плечи, устроив свою голову на его макушке. От волос пахло табаком и мужским шампунем.

Я понимала, «снять» с него информацию будет несложно: я все еще остро чувствую ментальную связь с ним. Я закрыла глаза…

…Я «смотрю» сверху, с высоты потолка огромного холла стилизованного под старину особняка. Внизу Захар, только что вошедший с застекленной веранды в дом, громко зовет Жанну. Вот он ставит на пол сумку с ноутбуком, прислонив ее к гнутой позолоченной ножке банкетки. На атласную обивку кидает папку, промахивается, та, краем задев угол сиденья, соскальзывает вниз. Он оборачивается на звук, но тут же задирает голову – на верхней ступеньке полукружья широкой лестницы стоит Жанна. Она крепко вцепилась в перила, но все равно пошатывается. Красота ее слегка поблекла за те годы, что мы не виделись, но фигура ошеломляет своей точеной стройностью. «Опять?! Я же просил сегодня не пить, Жанна!» – с досадой кричит ей Захар и идет к лестнице. Громкий с надрывом хохот Жанны, неловкий поворот, рука отрывается от перил… Захар в два прыжка преодолевает оставшееся до нее расстояние и успевает удержать от падения…

– Жанна давно пьет, Захар? – «возвращаюсь» я в себя.

– Как выгнали из балета. Нет, вру. Ее выгнали за пьянки. Четыре года назад, когда умер отец, а Гела стала с Фандо мутить, Жанка с катушек слетела. А откуда ты знаешь? Про Жанку? Следила за нашей жизнью, да? Ну, понятно… А я вот забыл о тебе, – без тени сожаления говорит он.

У меня на миг перехватило дыхание…

Глава 2

Я «стерла» все воспоминания о нем. По крайней мере, до этого момента была уверена в этом. И вот это небрежное «забыл»…

– Нет, не следила… Сиди смирно. – Глубоко вздохнув, я спустила ладони ему на грудь и вздрогнула – сердце билось часто, но глухо. Я вновь опустила веки…

…Он несет ее по коридору как куклу: руки безжизненно свисают вниз, голова запрокинута назад. Но Жанна явно жива – я «слышу» короткие фразы и смешки, но слов не различаю. Захар останавливается у одной из дверей, пинает приоткрытую створку, заносит Жанну и кидает на широкую кровать. Та громко хохочет. «Ты сама сейчас спалишься – Гела уже едет сюда! Я не буду больше тебя прикрывать. Все, хватит». Я «вижу» его лицо – он смотрит на жену с откровенной брезгливостью. «Да пошел ты, моралист чертов… вы все скоро у меня… пойдете!» – уже спокойно и зло отвечает та, резко поднимается с кровати, тянется к бокалу с темной жидкостью, стоящему на тумбочке. Глоток, еще один… Быстро допивает содержимое до конца. Бокал падает, но не разбивается. Жанна вытягивается, пытаясь ухватиться за Захара. Лица ее не вижу, только мужские руки, легко отталкивающие ее за плечи. Жанна падает, но не на кровать, а рядом, и замирает в странной позе. Захар пятится к двери…

– Захар, ей же можно было помочь, а ты сбежал! – не удержалась я.

– Чем я ей помог бы?! Толкнул на кровать, чтобы проспалась! Я же не знал, что она упадет мимо! И вот так… застынет! Стоп! А ты… не может быть! Ты видишь, что ли, все это?! Как?!

– Не важно, – вновь отговорилась я, убрала руки с его груди и соскочила с подлокотника кресла. – Жанна упала, ты даже не посмотрел, что с ней, и сбежал. Это – факт.

– Ты думаешь, жива она? – спросил он с надеждой.

Я лишь отрицательно помотала головой.