Третий лишний

Она рассказывала, как сменила — шило на мыло — работу, как ездила в командировку в Ригу, как искали летом сбежавшую кошку…

Виктор слушал, вставляя редкие короткие фразы. Его длинные пальцы ласково поглаживали лакированный бок трубки. Густой дым пах ванилью и апельсинами, клубился под потолком, минутами вытекал в приоткрытую форточку.

— Ну все, Вить, твой ход, — Лика демонстративно подтолкнула ему пепельницу и хлопнула ладонью по воображаемым шахматным часам, скрывая за размашистыми движениями охватившее ее вдруг волнение. — Где ты пропадал?

— Там по-прежнему круглый год дожди. Я даже встретил того, кто похож на меня. — Виктор улыбнулся уголками губ. — Он велел передать тебе: «Время не меряют по компасу», и я до сих пор гадаю, что это значит.

— Хорошая попытка, Вить. Но есть поправка: компасов в тех краях не существует.

— Может, изобрели? — Виктор смешно развел руками. Потревоженная кошка, недовольно зашипев, спрыгнула на пол.

— Или кое-кто решил заставить меня поверить в чудеса, чтоб жизнь медом не казалась. — Лика демонстративо оглянулась. — Интересно, кто бы это мог быть?

Виктор рассмеялся в ответ. Она поймала себя на мысли, что едва ли не впервые слышит его смех: тихий, прерывистый, как шорох шагов в темноте.

— Не хочешь ничего рассказывать — не рассказывай, Вить. — Она вздохнула. — Но, все же, надеюсь, что ты исчезал не только для того, чтобы заморочить мне голову. Я беспокоилась, между прочим.

— Нет, конечно: вообще не поэтому. — Виктор взглянул на настенные часы, сверился с наручными, помрачнел. — Отстают. Поменяй батарейку.

— Торопишься?

Он кивнул. Лика достала мобильник.

— Эх ты, выворотень… Ну, диктуй.

— Что?

— Пин-код от кредитки. И номер телефона, по которому с тобой теперь можно связаться. — Лика заметила легкое замешательство на его лице. — В чем дело?

— Записывай… — Он быстро продиктовал номер.

— «Четыреста девяносто восемь»?

— Код Реутова. Там у меня двоюродный брат. Звони, когда захочешь.

Прощаясь, он порывисто обнял ее, уже ступив на порог.

— Береги себя. До встречи.

— Ты тоже.

Дверь захлопнулась с неприятным скрежетом. Лика отрешенно подумала, что стоит не только поменять батарейки в часах, но и смазать замок.

* * *

Двумя часами позже она с досадой отложила книжку. Читать не получалось: буквы складывались в слова, слова в предложения, заполняли страницы, но смысл терялся где-то между строк. Непонятное, смутное беспокойство, появившееся с момента прощания — а, может, и раньше — нарастало. Сколько времени прошло? Часы на кухне остановились. Секундная стрелка, как намагниченная, дрожала около семерки.

«Время не меряют по компасу» — Лика закрыла глаза, позволяя мыслям течь свободно. Часы и компас, время и расстояние; река, в которую нельзя войти дважды…

— «„Далеко“ и „давно“ для живущего „здесь и сейчас“ — суть одно.Только память и чувства имеют всегда протяженность…» 

— нашептывало подсознание незнакомым бархатистым голосом.

— «Только память и чувства; но кто есть, скажи, их хозяин?Человек.

Человек, заплутавший однажды в дороге…»

Лика резко села в кресле и взялась за мобильник: на часах высветились два ноля и две единицы: Виктор должен был уже с полчаса как доехать.

Лика набрала номер.

— Говорите, вас слушают. — Сиплый мужской голос слегка картавил.

— Простите за поздний звонок, — сказала Лика. — Позовите, пожалуйста, Виктора. Алло? Позовите пожалуйста…

— Да уж припозднились вы, — недобро просипели в трубке. — Утром прощание было.

— Что?! — Лика каким-то чудом не выронила телефон. — Дронов, Виктор Александрович. Вы хотите сказать, он…

— Да. Не звоните сюда больше! — Голос собеседника дрогнул, а затем прервался очередью коротких гудков.

Плохо сознавая, что она делает, Лика оделась, вышла на улицу. С неба сыпались кудрявые белые хлопья, беспристрастно скрывая следы — человеческие, звериные, любые.

Сон? Нет. Галлюцинации? Вряд ли…

Лика вернулась в квартиру и осмотрелась: стрелка, неспособная перепрыгнуть тонкую черту циферблата, подергивалась, указывая на морозильную камеру.

«Ну а что: тоже север!» — Лика вздрогнула, уловив краем глаза блеск полированного вереска.

Остывшая трубка лежала, завалившись на бок. На белом пластике холодильника темнела горка черно-серого пепла.

«Тропа, ступив на которую, всегда идешь до конца — это та тропа, которую ты прокладываешь сам»: так говорил — когда-то и где-то — один человек.

«Пламя ярче звезд», — говорил он.

На этот раз на холодильнике остались и спички тоже.

Лика бережно взяла трубку, зажмурилась и крепка сжала в кулаке, чувствуя, как дерево нагревается от тепла ее руки.

© Ink Visitor, сентябрь 2013.

Ред.03.19.