Третий меморандум. Тетрадь первая. Первоград

Вечером вывезли с острова смертников. Кто-то выл, целовал сапоги, кто-то сопротивлялся, пришлось усыпить. В полночь расстреляли их в овраге ручейка Неглинный за чертой Кремля. Все свидетели и депутаты попросились присутствовать, так что я не стал напутствовать бедные души, отправляющиеся через космос домой. Ничего особо привлекательного в расстреле нет… Завтра их там и закопают.

Итак, в конечном счете вследствие Августовской войны полегло около 70 человек. В пересчете на общее количество населения – больше, чем во Второй мировой войне. Да, поиграли в солдатиков и судей… Все, спать! Завтра поплыву на Дикий – посмотреть, как панки живут…

* * *

Белые перья облаков неслись по светло-голубому небу, дул шквалистый ветер. Жара спала, но погода оставалась совершенно по-летнему теплой. Казаков стоял у перекинутых на борт «Альтаира» мостков, просунув руки под ремень портупеи. Теплая махина яхты мягко покачивалась, терлась о сваи, то поднимая, то опуская мостки. Мимо координатора протопала процессия: важный Следопытик, ростом Казакову по плечо, с непропорционально большим автоматом, и герцог со своими верными рыцарями, несшие тощие мешочки. Там был минимум продовольствия, орудия, семена, отрезы холста – обычный набор ссыльного. Стайка живописных девиц опасливо косилась на Казакова и запахивалась в свои дырявые хламиды. В мешках у девиц имелось то же самое, плюс – добавочно одеяла. Впрочем, на месте их, очевидно, все равно отберут славные рыцари… или не отберут? Три девицы даже попросились в ссылку бессрочно, чтобы разделить ее со своими хахалями. Декабристки, мля… Валерьян и Голубев имели по этому поводу смущенный вид: у первого это не лезло в психологические рамки, которые он давно определил шлюхам, у второго подрывало основу представлений о благородстве, чести и внутреннем законе. Замыкали шествие еще два Следопыта, оставшиеся двое уже возились в трюме. Беременная на шестом месяце герцогиня Елена была оставлена в Первограде для успешного разрождения – на этом настояла Вика.

Пропустив процессию, Казаков сам прошел на яхту. Вахтенный стащил мостки, машина затарахтела…

Глава XXVII

С наступлением ночи, когда темнотаСтановилась торжественнее и священней,Я вникал в разбивавшиеся о бортаПредсказанья зеленых и желтых свечений.…Область крайних болот, тростниковый

уют, —В огуречном рассоле и вспышках метанаС незапамятных лет там лежат и гниютПлавники баснословного Левиафана.А. РембоИскуплены его стяжанья

И зло воинственных чудесТоскою душного изгнаньяПод сенью чуждою небес.А. С. Пушкин

«Альтаир» уже двадцать минут шел малым ходом на дизеле вдоль берега. Паруса свернуть, грот примотан к гику, стаксель накручен на штаг, или как у них там называется этот стальной трос, идущий от верхушки мачты к носу? Метрах в ста от белых хлопьев обсыхающей на песке пены, из-за пологого серовато-бежевого мыска, увенчанного пятью угловатыми валунами и похожего на хребет дракона, выглянула избушка… нет, не избушка – навес из листьев саговника на шести столбах из какой-то солидной древесины, покосившийся легкий частокол, решетчатые мостки, уходящие в море…

Яхта подошла ближе. Матросик на носу (на баке, как поправил давеча Казакова шкипер) то и дело опускал в воду длиннющий полосатый мерный шест и выкрикивал глубину. К удивлению, ее вполне хватило: через несколько минут «Альтаир» ткнулся кранцами в доски, матрос зацепился багром, подтянулся… Под днищем, в прозрачной лиловой толще проплывали, преломляясь в игре волн, какие-то конусообразные сооружения из потемневших бревен, прутьев и досточек.

«Верши, – подумал Казаков. – Голь на выдумки хитра. Ловят разнообразную съедобную мелочь при отливе».

Берег был тих и безлюден. Каменисто-песчаный пляж тянулся на полкилометра вглубь, сайва чернела вдали своими неровными шапками. Казаков мельком отметил, что место выбрано удачно: лесные жительницы, панцирные обезьяны, вряд ли пустятся в такой путь по открытому пространству.

– Скоро отлив, – озабоченно сообщил шкипер Неретин. – Часа через два нужно будет отходить в море. Что они тут, повымирали?

Казаков посмотрел на шкипера и внутренне улыбнулся. Вот уже месяц Неретин отращивал бородку, подобающую званию, но из-за восемнадцатилетия капитана бородка упорно имела вид не шкиперский, а какой-то разбойничье-кайсацкий.

– Не думаю, – сказал он. – Видите, от изгороди тропинка в сайву по песку? Они, наверное, перебрались вглубь острова, а сюда приходят как раз в отлив, верши осматривают. Так что давайте-ка мы выгрузимся, а вы потом отойдете подальше. Связь – по рации.