Третий не лишний

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. А чего не на скатерти? Ведь всё приятнее на ней есть.

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Так стирать потом.

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Постираю. Ты, главное, кушай. Устал, дров-то сколько перекидал.

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Наверное, скатерти тоже на помойку готовятся? А?

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Вот, что за язык?! Тьфу, на тебя! (Испугавшись.) Ой, прости, Коленька! Брякнула, не подумавши!

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Бывает!

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Это что ты сейчас имел в виду? Что я, часто не подумавши говорю?

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Да не чего я не имел в виду! Вас баб сразу не поймёшь, когда вы думайте, когда говорите!

Екатерина Романовна удивлённо смотрит на мужа.

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Катя! Кормить будешь?

Екатерина Романовна наливает в тарелку суп, и аккуратно, с полупоклоном, как дорогому гостю, ставит её перед мужем.

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА (ласково). Кушай на здоровье, Коленька. Приятного аппетита!

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Спасибо, Катя.

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. А вот салатик с грибами, как ты любишь. Кушай.

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Салатик это хорошо! Так я помню, ты маслята оставила для родственников, говорила, чтобы на стол было, что поставить, когда они приедут. Чего вдруг свой НЗ истратила?

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Для родственников! Вот вспомнил! Ты у меня самый первый родственник и есть!

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Так ведь для людей оставляли….

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. А мы не люди, что ли? Мы не можем по-человечески поужинать?

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Можем.

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Вот сиди и ешь.

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Про помойку уж и не спрашиваю… Всё! Молчу, молчу!

Екатерина Романовна села и стала смотреть, как муж ест.

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. А ты чего себе не наливаешь супу?

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Приятно смотреть, как ты ешь. Прямо как бог!

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Ну, ну. Скажешь тоже – как бог!

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Ой, как же я забыла-то, Коленька.

Вскакивает, достает бутылку водки, наливает рюмку, ставит перед мужем.

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Катя, что случилось-то?

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Да ничего не случилось.

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. А вот рюмка?

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. А что рюмка? Муж наработался, устал, могу я ему рюмочку поднести.

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Можешь. Да только раньше что-то не подносила.

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Времена меняются, и я меняюсь.

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Катя, может, правда, что случилось?

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Да ешь ты, горе моё! (Спохватившись, говорит ласковым голосом.) Кушай, Коленька, кушай. Что у нас может случиться, всё одно и то же, как всегда. Кушай суп, салатик. У меня и курочка запечённая есть в духовке.

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Курочка? Праздник, может сегодня какой, а я не знаю?

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Ну, какой праздник, Коля? Был бы праздник, я бы сказала. А ты выпей с устатку, что рюмка-то на столе отдыхает?

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Что-то не хочется, уже наелся. Спасибо. Пойду, отдохну.

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. А курочку-то, курочку, забыл попробовать?

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Попозже, Катя.

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Так у меня компот из сухофруктов есть ещё. Может, попьёшь?

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Ещё и компот? Что за почести такие? Правда, ничего не случилось?

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Правда, ничего.

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Ладно, сосну часок.

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Поспи. Дай-ка я тебе подушечку собью. Новое одеяло достану.

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Катя!

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Что, Коленька?

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Отвечай, Катерина, что натворила?! Опять мою дрель без спроса брала? Сверло, наверное, сломала? Свёрла-то нынче дорогие, да и в город за ними ехать надо.

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Да не брала я дрель. Ты же на прошлой неделе мне сам на кухне под полотенца крючочки приделал. Что её брать-то?

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Та-ак… Значит удочки запрятала, чтобы я с Михалычем завтра на рыбалку не пошёл? Хотя с таким обедом, не запрятала – сломала! Тут уж одним супчиком не отделаешься, пришлось курицу жарить! Так или не так?!

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Не так!

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. А как? Что это за финты такие с новым полотенцем, с новой скатертью? А? Отвечай, Катерина, как на духу! (Тревожно.) А может с Пашкой с сыном, что случилось? А ты меня к чему-то готовишь, задабриваешь?

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Да ничего не случилось, хорошо у них всё! Если бы что случилось, невестка бы написала, денег попросила. Раз молчат, значит всё хорошо, на заграницу хватает. Мы им не нужны. Им уж под пятьдесят, детей нет, живут для себя. Шарик вон вместо внука бегает. А мы для них кто? Копилка пенсионная.

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Ну да, ну да…. Значит, говори, Катерина, как перед Богом, всю правду! Ничего не скрывай!

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Так, Коленька, это же Клавка, дочка Ольги, что на птицеферме со мной работала, меня на это подвигла. Ты Ольгу-то помнишь? Такая чернявая, худая, у неё ещё муж пил. Ой, пил-то как! Как не захлебнулся этой гадостью! Да ты его помнишь – Федька-тракторист!

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Да помню я! Ты мне зубы не заговаривай! Федька к обеду какое имеет дело, он же помер давно?

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. А причём тут Федька? Федька тут ни при чём. Царство ему Небесное! (Крестится.)

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Тогда Ольга?

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. И не Ольга! Я же тебе всё по порядку рассказываю! Это Клавка.