Третий путь (СИ)

— Карера Драгон, — чуть ли не торжественным шепотом проговорил король. — Сердце Дракона. Когда этот Архетелос присоединится к моей коллекции, я пошлю в Бездну Викаранай вместе со всеми этими фанатиками, что сейчас важно расхаживают по моей столице с таким видом, будто все здесь принадлежит им.

Король еще раз взглянул на свой город с вершины своего замка-скалы: все эти аккуратные дома в три, а то и четыре этажа, построенные из серого камня и желтого кирпича, возвышающиеся над ними шпили башен и колоколов, расставленные на одинаковых расстояниях друг от друга, словно их специально поставил так невидимый великан. Король Моррос Аво Хотрекс легко мог носить и это звание.

Любясь видом из окна, он очередной раз поймал себя на том, что невольно поглаживает большим пальцем перстень на указательном. Гладкий белый камень словно медленно переливался где-то в глубине, будто внутри него бушевал настоящий ураган, от которого перед глазами не видно ничего, кроме бесконечной белизны.

Каждый раз, когда с ним встречаются викаране, они с подозрением смотрят на этот камень, однако еще ни разу о нем не спросили. А если бы и спросили, что король мог им ответить? Что это могущественный Архетелос, способный уничтожить минимум половину их хваленой армии в городе, стоит только королю лениво (хотя в лености правителя Гедорна обвинить было нельзя) взмахнуть рукой?

Но этого мало. Нужно больше силы. Намного больше! И нужно лишь знать, где ее взять. Король Моррос знал.

— Выдвигаемся. К началу зимы Протелия падет.

Паладин церемониально отсалютовал, прижав кулак к груди и склонив голову, развернулся и вышел, перейдя на бег, когда король уже не мог услышать его шагов.

Правитель Гедорна продолжил стоять у окна, любуясь городом с вершины замка-скалы.

* * *

Магия — тяжкое бремя. Испытание, самое серьезное не для тела, но для духа. Чем больше ты погружаешься в пучины волшебства, тем глубже тебе хочется заплыть, туда, где тьма и неизведанное скрывают нечто… нечто… Нечто! По крайней мере, так тебе кажется.

Вот только ничего там нет.

Сначала ты используешь магию, чтобы растопить печь, разжечь камин, заставить костер полыхать, чтобы что-то разогреть или согреться самому. Затем ты решаешь, что до моста слишком далеко, и останавливаешь речной поток, дабы перейти на тот берег вброд. Потом тебе и ходить надоедает, ты зачаровываешь какой-нибудь удобный ворсистый ковер и летаешь на нем.

Не нравится подступающий к твоему дому лес — срубить его взмахом конфигара. Не нравится болотистое озеро неподалеку — иссушить его мановением посоха. Не понравился косой взгляд бедняка — испепелить его одним жестом руки вместе со всей улицей.

Власть — это весы. На одной стороне сила и слава, на другой — мораль. Поднимаясь с самого низа силы вверх, ты, в конце концов, переступаешь точку баланса, и весы на стороне морали опускаются все ниже и ниже, когда как сила твоя высится над головами простолюдинов, среди которых некогда был и ты.

Баланс есть всегда и во всем, но никто не стремится его отыскать, а уж тем более соблюдать. И все эти клятвы ничего не стоят, если ты достаточно проворен, чтобы их обойти или нарушить так, чтобы никто не прознал.

Айван не стремился к могуществу, как не стремился он и к обучению магии, однако кое-какие полезные в хозяйстве заклинания все же выучил по наставлению своего отца. Слабые, не боевые, такие, что не смогут повредить кому-либо, если вдруг выйдут из-под контроля.

— Ну, можешь что-нибудь сделать?! — закричал Нандин. Два голема успели их заметить и уже направлялись к вторженцам, еще один медленно двигался по коридору справа от них, перекрыв единственный путь отхода.

— Д-да, наверное, — начал заикаться от волнения Айван. — Только мне нужно немного времени.

Берсеркер, больше не говоря ни слова, ринулся в бой. Он с одним-то не смог совладать, куда уж ему сразу двоих, однако отвлечь он все же их в силах.

Айван вновь сконцентрировался, представляя себе образ того, что собирается создать, и начал медленно, четко проговаривая слова и вникая в их смысл, читать заклинание:

— Сэв уиер… Проклятье, нет! Уоер! Уоер! Вода, не ветер.

Он начал заново:

— Сэв уоер йаг видай полио скоэль

Сэв зик рефасай гиругу феннаО зике омелу стиг вонмасУбе эписур катре витома халос.

Воздух перед ним замерцал, сгущаясь и оплывая, словно превратившись в прозрачную морскую гладь, едва потревоженную теплым бризом. Еще миг, и он увидел самого себя: грязный, потрепанный мальчик, некогда белесая голова заляпана бурой кровью, одежда едва не рассыпается прямо на нем — и вот так он собирался пережить зиму.

Однако это был не он, точнее, не совсем он — лишь отражение в большом прямоугольном зеркале, зависшем прямо в воздухе.

— Сюда, скорее! — закричал Айван Нандину, и тот, увернувшись от очередного удара одного из големов, подбежал к мальчишке.

— Что это у тебя тут? Зеркало? Ты издеваешься?! — взревел берсеркер медвежьей глоткой.