Третий путь (СИ)

Корпат, последний из рыцарей Лютера, не считая Войтоса, казалось, перепугался берсеркера даже больше, чем самих Полесиц. Он направил арбалет на Нандина и нажал на спусковой крючок.

— Вот спасибо! — усмехнулся кряж, выдирая из плеча металлический болт, который затем и вонзил в лоб духу. Полесица страшно завопила и растворилась в воздухе, словно ее никогда и не было.

Как и в прошлые ночи, нападения закончились примерно через полчаса, но в этот раз никто не погиб, но это не означало, что не мог. Как только Посторонние исчезли, Лютер и остальные викаране обнажили обычные стальные клинки, направив их против берсеркера.

— Так вы благодарите за помощь? Хотя, что еще ожидать от Викараная. Удар в спину — ваш коронный ход.

— Как нам еще относиться к убийце викаранов? — спокойно спросил Лютер.

— Ложь! — рявкнул Нандин. — За всю свою жизнь я не отнял жизни ни у одного викарана. В цитадели их прикончил тот Убийца из Манона, а не я.

— Даже если так, ты был заодно с Муррой и тем мелким седоктой, — выкрикнул Войтос. — Не знаю, как второй, но колдун убил много наших людей, чьи промерзшие тела еле прогрел даже погребальный костер.

— Теперь понятно, чего за вами увязались Полесицы, — тихо протянул берсеркер. — Я помогал Айвану вернуть его вещи, которые забрал Мурра. К колдуну мы не имеем никакого отношения. Как только мы выбрались из цитадели, наши пути разошлись.

Лютер засомневался в искренности слов берсеркера. Хотя, конечно, здоровяки больше предпочитают работать руками, чем головой, и вряд ли Нандин мог придумать эту историю прямо сейчас. Если ему ее не подсказал Мурра. Но ведь никто из них не мог знать, что они повстречаются вновь.

— Ты отвел Айвана в Зел, а потом решил вернуться, — констатировал Лютер. — Почему?

— У него свой путь, у меня — свой, — подумав, ответил Нандин. — Когда вы туда доберетесь, он уже уйдет, и даже я не знаю, в какую сторону он отправится.

— Куда отправился Мурра?

— Он хотел отомстить Ачукалле за смерть жены, потом не знаю.

— Полагаю, Ачукалла сбежал раньше, чем его настиг колдун.

— Вот как? — нахмурился Нандин. Ему было знакомо чувство гнева на тех, до кого он не мог добраться. Мурра не успокоится, пока не достигнет цели. Чувство утраты не проходит даже спустя годы, воспоминания гложут душу, и каждый день ты представляешь смерть тех, кого ненавидишь, придумывая им все более изощренные пытки. Но что изменится, когда ты воплотишь желаемое в быль? Нандину казалось, что ничего.

Он хотел остаться и помочь Мурре, но Айвану его присутствие было нужнее. Теперь же он не знал, как поступить дальше. Это не его война, не его месть. У него собственный путь, и дадут Боги, ему больше не придется проливать на нем кровь.

Из дум его вывел голос Лютера:

— Ты отправишься с нами в Зел.

— Что? Ну уж нет, Ваше Боголюбие. Мне в другую сторону.

— Это не предложение. У него из-за спины вышел Войтос, держа в руках заряженный арбалет:

— Я не Корпат, — кивнул он на потупившегося рыцаря-викарана, — стрелять умею. Да и куда тебе идти? В Эфер два дня пути, а лес кишит Посторонними, которым ты теперь такой же бесчинник. Без Божьего камня не доживешь и до следующего утра. Да и плечо тебе перевязать следует. Сдавай оружие и руки за спину. Корпат, тащи веревку, пленника вязать будем.

* * *

Мельничный уезд оказался не особо гостеприимным поселением. За годы жизни в Эфере Мурра ни разу здесь не был, покупая всю необходимую утварь в городе на рынке. Мечи и другое оружие на заказ его не интересовали. Теперь же он хотел сделать себе новую руку.

Кладива, что все же согласился помочь Мурре, в деревне не любили. Он являлся одним из немногих кузнецов, кто не пристрастился к алкоголю. Да к тому же наотрез отказался иметь дело с каким бы то ни было оружием. Стражники из Эфера редко делают заказы, обычно лишь просят наточить затупившиеся мечи и убрать ржавчину; зато местные бандиты часто обращаются к умельцам, требуя короткие кинжалы, ножи да лезвия, коими подрезают кошельки.

Нечистые на руку ковали, не видя прибыли, а, значит, и денег на вино с пивом, коллективным разумом додумались намеренно занизить качество производимых товаров. Когда — именно когда, а не если — такая утварь ломается, гнется или иным образом изнашивается, покупателям хочешь не хочешь, а приходится приобретать обнову, ссыпая монеты в грязные карманы вороватых пропоиц.

Однако Кладив участвовать в заговоре отказался, из-за чего его более дешевые, но качественные изделия стали иметь повышенный спрос. За это, однако, ему пришлось поплатиться. Его дом в отместку поджигали трижды, но лишь дважды это обошлось малой кровью.

Третий пожар случился в тот день, когда он отправился в город, вернувшись только под вечер. Зарево над лесом Кладив увидел еще издали, и сразу все понял. Он рванул к дому что есть силы, на ходу отбрасывая котомку с оставшимся товаром и деньгами, но так и не успел спасти жену и пятилетнего сына. Он нашел поджигателей, пьяных и хохочущих, и сделал с ними самое ужасное, что можно сотворить с кузнецом, — переломал руки. Конечно, участвовали не только кузнецы, но тогда ему было плевать.