Третий шимпанзе

Считать ли геноцидом только убийства, совершенные по решению правительств, или же деяния частных лиц также учитываются? Социолог Ирвинг Горовиц действия частных лиц классифицировал как убийство, а геноцид определял как «структурное и системное уничтожение невиновных людей государственным бюрократическим аппаратом». Тем не менее можно заметить градацию, от расправ, совершенных исключительно по воле правительства (сталинские «чистки») и до убийств, совершенных частными лицами (так, бразильские строительные компании нанимали профессиональных убийц, истреблявших индейцев). Американских индейцев убивали и частные лица, и армия США, тогда как племя ибо в Северной Нигерии стало жертвой не только уличных толп, но и солдат. В 1835 году одно из племен новозеландских маори, те ати ава, захватило корабль, загрузило его припасами и отправилось на острова Чатем, где они убили 300 тамошних жителей (другое полинезийское племя, называемое мориори), поработили остальных и таким образом стали хозяевами островов. По определению Горовица, эта и многие другие хорошо спланированные кампании по истреблению другой племенной группы не являются геноцидом, поскольку у племени не было государственного бюрократического аппарата.

Если массовая гибель людей происходит в результате бессердечных поступков, не имевших своей целью убийство, считается ли это геноцидом? Тщательно спланированы геноцид тасманийцев, совершенный австралийцами, и геноцид армян турками во время Первой мировой войны (это наиболее известные случаи), и геноцид, творимый нацистами во время Второй мировой войны. На другом конце этой шкалы располагаются такие случаи, как вынужденное переселение индейцев чокто, чероки и крик из юго-восточных штатов США на запад от реки Миссисипи в 1830-е годы, — президент Эндрю Джексон не ставил целью погубить множество индейцев по пути, но и не принял мер, с помощью которых можно было бы сохранить им жизнь. Гибель множества индейцев стала неизбежным последствием вынужденного перехода в зимнее время в условиях нехватки теплой одежды и еды.

Неожиданно откровенное заявление о роли намерения в геноциде сделано по поводу обвинений в адрес парагвайского правительства, названного соучастником в уничтожении индейцев гуаяки, которых порабощали, подвергали пыткам, лишали еды и медикаментов и в конце концов перебили. Министр обороны Парагвая ответил, что намерения уничтожить гуаяки у правительства не было: «Хотя здесь есть и жертвы, и те, кто совершил против них преступление, отсутствует третий элемент, который позволил бы считать это деяние геноцидом, — а именно, намерение. Следовательно, поскольку намерения не было, мы не можем говорить о геноциде». Постоянный представитель Бразилии в ООН сходным образом отверг обвинения в адрес Бразилии в геноциде против индейцев Амазонки: «…отсутствовал особый преступный умысел или мотивы, в силу которых эти события можно было бы охарактеризовать как геноцид. Преступления, о которых идет речь, были совершены исключительно из экономических соображений, и виновные действовали исключительно с целью завладеть землями своих жертв».

Некоторые случаи массового убийства, например, уничтожение евреев и цыган нацистами, не были чем-либо спровоцированы; эти убийства не были ответом на другие, ранее совершенные убитыми. Однако во многих иных случаях массовое убийство становилось кульминацией целой цепи убийств и ответных убийств. Если после провокации следуют ответные меры в массовых масштабах, совершенно непропорциональных самой провокации, как определить, когда «обычные» ответные меры перерастают в геноцид? В алжирском городе Сетиф в мае 1945 года празднования окончания Второй мировой войны переросли в расовый бунт, в ходе которого алжирцы убили 103 французов. Французы отреагировали яростно — уничтожили с воздуха сорок четыре деревни, крейсера обстреливали прибрежные города, гражданские ополченцы устроили резню, а войска убивали местных жителей без разбора. Число погибших алжирцев составило по французским данным 1500, а по алжирским — 50 000 человек. Отношение к произошедшему различалось не меньше, чем подсчеты погибших: французам эти события представлялись подавлением бунта, а для алжирцев это было массовое убийство и геноцид.