Треугольная шляпа. Пепита Хименес. Донья Перфекта.Кровь и песок.

Регионалпсты, как до них и костумбристы, обычно со всей тщательностью, стремясь к предельной достоверности, выписывают картины быта и природы в своих произведениях. Но и в понимании сущности художественного конфликта, и в способах построения характеров, и во многих других компонентах их творчество еще остается в русле романтического искусства. Вот почему при всей преемственной связи, которая несомненно существует между писателями-реалистами последних десятилетий XIX века и региона-листами, появление произведений Аларкона, Валеры, Гальдоса, Бласко Пбаньеса знаменовало качественно новый этап в истории испанской литературы.

2

Компромисс, которого достигла верхушка буржуазии Испании с феодально-клерикальными правящими кругами страны, обеспечил более интенсивное развитие капиталистических отношений в последней четверти

XIX века, но углубил кризис, переживаемый господствующими классами. Коррупция разъедала государственный аппарат, все стало предметом купли н продажи: государственные подряды, аристократические титулы, чиновничьи мундиры, депутатские мандаты. В политической жизни утвердилась система «парламентских качелей», благодаря которой на протяжении всего этого периода правительства консерваторов-помещиков и «либеральных» буржуа, разыгрывая комедию «демократии», сменяли друг друга. Никто из них не хотел замечать нищеты масс, безземелья крестьян, бесправия рабочих, национального унижения басков, каталонцев, галисийцев. Понадобились сокрушающее поражение в испано-американской войне 1898 года, потеря последних заокеанских колоний, чтобы окончательно развеялся мираж былого величия Испании и печальная истина открылась глазам всего мира в своей неприглядной наготе. Эта истина, впрочем, не прошла незамеченной в идеологической и литературной жизни последних десятилетий прошлого века.

Поначалу, в 70-х годах, в идейной и эстетической борьбе на первый план выдвигался по-прежнему конфликт между новым и старым обществом, понимаемый как столкновение между буржуазным прогрессом и силами феодально-клерикальной реакции. Внимание именно к этому конфликту объяснялось не только тем, что лишь недавно завершившаяся революция справедливо осмыслялась как острейшее его выражение, но и тем, что в стране продолжалась гражданская, так называемая Вторая карлистская война (1872-1876 гг.), в которой сторонники дона Карлоса и стоявшие за ним абсолютистско-клерикальные круги даже компромисс, достигнутый после революции, объявляли уступкой «силам хаоса и разрушения».

Кумирами испанской реакции оставались в те годы теолог и философ Хайме Бальмес, разработавший государственную доктрину «теократической демократии» в рамках абсолютистской монархии, и консервативный политический деятель и публицист Хуан Доносо Кортес, мрачные пророчества которого о будущем Испании и Европы, а также призывы к искоренению «революционной заразы» А. И. Герцен расценил как крик отчаяния европейской реакции, обращающейся в страхе за свою судьбу «за помощию к нравственной смерти и к физической – к попу и к солдату».

Схоластике Бальмеса и апокалипсическим заклинаниям Доносо Кортеса испанская либеральная интеллигенция противопоставила философию «гармонического рационализма», разработанную испанским социологом Хулианом Санс дель Рио на основе идей второстепенного немецкого кантианца Краузе. Идеалистическая и пантеистическая концепция краузизма приобрела широкую популярность в среде испанской интеллигенции благодаря вытекавшей из нее этической и социологической программе. Это была программа «европеизации» Испании, приобщения ее к благам буржуазного прогресса с помощью образования и воспитания.

Одним из конкретных выражений программы «европеизации» было интенсивное усвоение испанскими литераторами той поры опыта крупнейших художников-реалистов Франции и Англии. Имена Бальзака и Диккенса называют в качестве своих учителей едва ли не все испанские романисты конца века. Позднее к этим именам присоединилось и имя Эмиля Золя, хотя в оценке его творчества и эстетической концепции среди испанских литераторов не было единодушия.

В последней четверти XIX века впервые существеннейшим фактором интеллектуальной жизни Испании стал интерес к русской культуре. Высокий нравственный пафос, резкое неприятие социальной несправедливости, внимание к судьбам «маленького человека», глубокая народность русской культуры привлекли к ней сердца и умы многих испанских литераторов, сделали для многих из них русских писателей учителями жизни и наставниками в искусстве.