Треугольный человек

Чтобы не запутаться в таком сложном феномене, как человеческая индивидуальность, будем последовательны, будем говорить пока только о биологических, наследственных механизмах гипертимии. Поэтому и «внутреннее содержание» рассмотрим с тех же позиций. Во-первых, отметим «голый» темперамент, когда мы имеем дело с эйфорично-легкомысленными, восторженно-праздными людьми. Во-вторых, это может быть огромный эндокринный напор, например со стороны мужских половых гормонов, и, как следствие, пышный куст вторичных мужских качеств: мышечная сила, воинственность, азарт, прожорливость, постоянный эротический зуд. Наконец, внутренним содержанием могут быть разнообразные способности — не один крупный бриллиант, а брошенное в зародыш человека щедрой жменью множество алмазиков, сверкающих не менее, а то и поболее многокаратного, — широко, слепяще. Итак, по порядку.

Эйфорично-легкомысленные. Легкие, как пух, воздушные, как пена, позолоченные праздностью, как эльфы, — мотыльки, летящие на яркий свет. Как правило, эйфорично-легкомысленные имеют перед собой соблазнительный социальный образец беззаботно-веселой, праздничной жизни. Познакомьтесь с женским вариантом этой группы, точнее одним из вариантов: «Их десятки — особ, деликатно именуемых в милицейском списке „женщинами легкого поведения“… Сначала она позвонила. Потом пришла в редакцию городской газеты и сказала: „Я была „фирмачкой““… Мне жаль малолеток. Они себе даже представить не могут, какая жестокость их ждет. Холодные профессионалки вроде Японки, Филиппинки, Метлы ни во что не верят, кроме денег… Я знаю, чем кончат те, кто барахтается вокруг ресторанов. В тридцать они выглядят как сорокалетние, хотя и пытаются спрятаться под косметикой. Но никакой макияж не скроет последствий заболеваний и нервной неуравновешенности, обостренного чувства одиночества и тоски. Одиночество! Вот страшный итог той „сладкой“ жизни. Даже если у гулящей и растут дети, чему они будут научены? Интеллект этих женщин страшно убог, они не читают, не способны ни в чем разобраться. Содрогаешься, когда представишь, что до этого и ты могла бы дойти… Я знаю Тому: ей 42 года, но разве, глядя на нее, скажешь, что это возраст расцвета женщины? Старуха, боящаяся дневного света, она выходит на „работу“ только в темноте, густо накрасившись…» (Из газеты.)

А вот классический представитель мужской части эйфорично-легкомысленных. Это «…молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове — один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет по моде».

Узнаете? Правильно, Хлестаков.

Вот перед нами мальчишки, которые бегут туда, где ярче, громче, динамичнее. Сначала они любят ломать, поджигать, взрывать. Потом, чуть повзрослев, может быть что-нибудь сделают сами, что-нибудь этакое, например запустят ракету (наши 60-е годы). Или купят мотоцикл (наши 70–80-е годы). Их непременно найдешь в среде передового или самого модного молодежного направления (во времена Гайдара среди тимуровцев, а сейчас в компании рокеров).

Часто именно они пополняют группу «плейбоев». Опять-таки, как и любой тип индивидуальности, «плейбой», проходя через все временные периоды, культуры, нации, слои населения, имеет в них свое особое отражение, оставаясь вместе с тем все таким же любителем озорных игр, но уже не мальчишеских, а мужских. Вот, например, каковы аксессуары русского «плейбоя» («гусарский» набор помещика, XIX век): борзые, лошади, вино, табачные трубки, оружие, женщины, азартные игры, охота, дуэли. Вы, наверное, догадались, что мы перешли от группы эйфорично-легкомысленных к группе гипертимиков с выраженными половыми признаками. Кстати, всем хорошо знаком и конкретный ее представитель. «Это был среднего роста, очень недурно сложенный молодец с полными румяными щеками, с белыми, как снег, зубами и черными, как смоль, бакенбардами. Свеж он был, как кровь с молоком; здоровье, казалось, так и прыскало с лица его… Чичиков узнал Ноздрева, того самого, с которым он вместе обедал у прокурора и который с ним в несколько минут сошелся на такую короткую ногу, что начал уже говорить „ты“, хотя, впрочем, он с своей стороны не подал к тому повода».