Тревожное торжество

Печаев находился с другой стороны машины, присел возле колеса, работал домкратом. Павел его не видел. Зато хорошо наблюдал Марину. Та нервно прохаживалась взад-вперед, смотрела под ноги и долбила мужа словами. А он продолжал время от времени защищаться:

– Я же тебе объясняю, Мариночка, гвоздь или шуруп, наверно.

– Так гвоздь или шуруп? Изворачиваешься. Я тебя насквозь вижу. Ну, откуда в лесу гвозди или шурупы? Здесь, по-твоему, зайцы терема строят. Уж соврал бы, что на колючки ежа наехал, все правдоподобнее было бы, – разносился язвительный голос Марины.

И Андрей медленно сдавался:

– Может, и не гвоздь, я не знаю.

– А запасное колесо почему не накачано? – звенел голос жены.

– Было накачано. Честное слово, Мариночка. Спустило наверно, – оправдывался муж и растерянно разводил руками. – А я как назло забыл компрессор, – и просил: – Сходи к мужикам, Мариночка. У Адаевского есть компрессор, я точно знаю, принеси, накачаем и вернем. А я пока переставлю колеса.

– Я не пойду! – решительно отрезала Марина. – Набираться за тебя позора, хватит мне уже, сполна наглоталась. Кому расскажи, что в лесу проколол колесо, что запаска не накачана и что компрессора нет, засмеют. Иди сам, красней перед Адаевским. Хорошо хоть они близко, а то что бы делал? Лопух ты и больше ничего.

Андрей дернулся, молча проглотил пилюлю. Распрямился и показался из-за машины:

– Тогда подожди, я быстро вернусь, Мариночка. Ты не бойся, тут тихо, никого нет.

Жена раздраженно отмахнулась, съязвила:

– Иди уж! Чего мне бояться? За себя бойся: ноги смотри не проколи, а то не только ехать, но идти не сможешь.

Андрей, переваливаясь с боку на бок, потопал назад к поляне.

Марина отвернулась от Печаева, ей явно не хотелось смотреть на мужа. Скоро тот скрылся за деревьями.

Хавин присел на корточки. Возникло тягостное чувство, будто он подглядывал в замочную скважину. Было противно прятаться за деревьями. Можно было, конечно, пройти стороной между деревьями и вернуться на поляну. Но для взрослого человека это выглядело детской игрой, мальчишеством, смешно представить, что он способен на глупость. Абсурд.

Павел оторвался от дерева и направился к машине. Марина стояла на колее у открытого багажника и смотрела вдаль. Услыхала шаги уже тогда, когда он был близко. Повернула голову, глаза расширились, обрадованно улыбнулась:

– Павел?

– Не узнали?

– Я никогда вас не зрела в таком виде, поэтому точно о сходстве судить не могу, – пошутила, повеселев. – Но, по-моему, сходство несомненное. У вас безупречный торс, Павел. А я немного раздобрела на вольных хлебах, – она провела руками по покатым бедрам, потом коснулась груди. – Но здесь, по-моему, все в порядке. Что вы на это скажете, Павел? – И, видя, что Хавин не спешит с ответом, закончила: – Я не всегда была такая. Мой Лопух взял меня в жены, когда во мне весу было сорок килограммов. Да, да, это истинная правда, Павел. Я легко могу вернуться к прежнему виду, просто не для кого стараться. Для моего Лопуха, что ли? Он не заслуживает этого. Он с молодости был, как бочонок. Так в одной поре и влачит существование. – Марина вновь заинтересованно окинула торс Хавина и по тому, как ее лицо изменилось, можно было понять, что его фигура притягивала внимание женщины. – Разве моего Лопуха поставишь рядом с вами, Павел? – спросила, не ожидая ответа, ибо ответ на вопрос уже слышался в ее восторженном восклицании. Затем вскинула брови. – Откуда вы возникли, Павел? Из речки, что ли? Мокрый весь, – и показала рукой на машину. – У нас, как видите, чрезвычайное происшествие. Мой Лопух в лесу на гвоздь наехал, вы представляете, в лесу наехал на гвоздь. Во всем лесу, может, и был-то всего-навсего один-единственный гвоздь, а он на него взял и наехал. Ну, что еще с Лопуха взять? А теперь отправился искать компрессор, чтобы накачать колесо. Свой дома оставил. Как вы это себе представляете? И как еще голову дома не забыл, не понимаю! Наверно, потому, что я бы заметила, что он без головы. Хотя надо присмотреться, вдруг я этого не заметила.

Хавин слушал не прерывая, и лишь когда женщина полностью выговорилась, подал голос:

– Я решил искупаться. Течением вниз отнесло. Не думал, что снова увижу вас.

Глаза у нее светились:

– Надеюсь, вы обрадовались этому. – И тут же свела брови к переносице. – Или вы больше обрадовались бы Веронике?

Павлу не понравился вопрос, он переступил голыми ногами по траве, прищурился от солнца и мягко ушел от ответа:

– А день-то сегодня неплохой.

Марина улыбнулась, понимая его хитрость:

– Да уж, Павел. Неплохой. Но вечер обещает быть еще лучше. Вы приняли мое приглашение?

У Хавина не было для нее окончательного ответа, хотя там, на поляне, решал, что никуда вечером не пойдет, однако сейчас, глядя в глаза этой соблазнительной женщине, он уже начинал теряться:

– Ваше предложение сложно принять, – поплыл голос Хавина. – Как будто на деревню к дедушке.