Тревожное торжество

Она не сопротивлялась, и Константину нравилось это. Он пыхтел и хрюкал. Женщина не испытывала удовольствия с ним. Все было противно. Но терпеливо выносила это, помня, что он нужен ей. Наконец Аспенский шумно выдохнул, заурчал удовлетворенно и отстранился от женщины. Она снова включила воду, смывая с себя его следы. С удовольствием подставила тело, руки, ноги, лицо под прохладные струи. Ей хотелось вымыть себя изнутри.

Константин смотрел на ее тело, и в нем нарастала новая волна желания. Однако любопытство взяло верх, и он проговорил:

– Так почему же ты заегозила? Что не так сделала? Продешевила, что ли? Но после драки кулаками не машут. О чем думала до сделки? Как бы посильнее насолить мне? Хотела переиграть меня. Дура. За что так не любишь? Решила, что без меня сможешь обойтись. Но, как видишь, не плюй в колодец, из которого пьешь.

Марина терпеливо слушала тираду Аспенского. Наконец он умолк, обхватил ее, крепко поцеловал в губы, потянул за руку из душевой кабины:

– Хватит, пошли в спальню!

Она вырвала руку:

– Ты поможешь мне, Константин?

– Это в моих интересах, – прорычал он и грубо сжал руками ее тело.

Марина, услыхав нужный ответ, подчинилась его напору.

Кровать скрипела и стонала. Казалось, вот-вот затрещит и развалится. Аспенский взмок от стараний. А женщина лежала и думала, скорее бы все закончилось. И вот он, шумно пыхтя, отвалился. Отдышался. Сказал:

– Значит, причина в деньгах.

– Нет, – ответила она. – Я и с малыми деньгами жить умею. – Лежа на спине, она глядела в потолок.

– Пришлю к тебе адвоката, – предложил Константин, ладонью поглаживая бедро и низ живота Марины, – хорошо бы найти зацепку для признания договора ничтожным.

– Это я без твоего совета сделаю. Только все пустое, договор без сучка и без задоринки. Ты со своей стороны поломай серьезно голову, придумай что-нибудь покруче. Например, выбей стул из-под Анатолия! – попросила Марина.

– А возвращать деньги не жалко? – поинтересовался Аспенский. – Получаешь чужие, а возвращать приходится свои.

– Деньги существуют, чтобы переходить из рук в руки, – ответила женщина, испытывая неудовольствие от поглаживания ее тела Аспенским.

– Женщины – тоже, – заявил Константин и убрал свою ладонь с ее живота. – Все продаются. И ты – также.

Марина проглотила упрек. Аспенский был прав: она лежала с ним в постели, это был торг.

– Конечно, – отозвалась женщина, – только стою недешево.

Кровать под ними была широкая и со своей историей, как и весь этот дом. Ибо историю имеют не только люди, но и вещи, с которыми люди соприкасаются. Марина вдруг подумала, интересно было бы узнать историю кровати. Наверно, много порассказала бы она. Раскрыла бы имена разных женщин. И ее имя не ново для кровати. Она уже бывала тут. С прошлого раза помнила, что матрац старчески хрипел и недовольно давил ей в бока выпирающими пружинами.

А все-таки хорошо, что вещи не умеют разговаривать. Пусть и эта кровать помалкивает. Пускай не сплетничает и не сравнивает ее с другими бабами.

Марина повернула голову набок, пробежала глазами по стенам, отвлекая себя от раздражающих ее мыслей.

– Цена – понятие растяжимое, – ухмыльнулся Аспенский. – Одному – недешево, другому – пустяк. А по сути, ты ничем не отличаешься от моей жены и от Истровской.

У Марины внутри все перевернулось. Ну уж нет. Нашел, с кем сравнивать. Возмутилась:

– Ты не подумал, что сказал, Константин. Глупость. Мы совершенно разные. Твоя жена – это твой бизнес. А Истровская – это сгусток увлечений мужчинами. Я же отдаю предпочтение людям с умом.

Аспенский скривился, грубо оборвал:

– Не ври! Я вас всех насквозь вижу. Про всякий ум забываете, когда прыгаете в постель к мужику. – Он больно ущипнул ее жесткими, как будто железными пальцами, заставив вскрикнуть. – Печаев у тебя такой умный, дальше некуда. Меня теперь просишь разгрести ваши умные дела!

Марина смолчала, хотя в другом положении схватилась бы с Аспенским не на жизнь, а на смерть. И он знал это. И знал, что сейчас она проглотит любую его выходку. Поэтому с удовольствием издевался над нею. И с удовольствием наслаждался ее телом, снова и снова подминая его под себя.

Просьба Марины о помощи навскидку показалась ему невыполнимой. Паровоз ушел. Впрочем, чем черт не шутит, а вдруг, если покопаться глубже. Потому не стал отказывать, тем более появился повод затащить Марину в постель. И он не упустил случай, воспользовался им.

День пролетел. За окнами опустился вечер. Аспенский вконец измотал женщину, изрядно ей осточертев. А его неожиданные щипки повторялись так часто, что она уже видела синяки на теле.

В конце вечера Константин угомонился, долго лежал молча, а потом спросил:

– Что ты можешь предложить мне в случае, если удастся отыграть назад?

Марина поднялась с постели и подошла к окну. Постояла. Обернулась:

– Чего бы ты сам хотел?

Аспенский сел, опустил ноги на пол:

– Всю долю твоего мужа взамен ежемесячного процента вам для безбедного существования.

Условия были неприемлемыми, и Марина покачала головой: