Тревожные ночи Самары

— Пожалте, — с большим достоинством сказал Васильев. Обернувшись к Ивану Степановичу, он, однако, не удержал солидности и широко улыбнулся — все десны на виду. Паша никак не мог нарадоваться новой автомашине. Не в том, конечно, смысле новой, что молодой — рижскому кабриолету шел восьмой год, брезентовая крыша не откидывалась и была в латках, внутри что-то дребезжало, звякало и цокало. Но мотор работал надежно, и разве сравнить было эту узконосую шестиместную красотку с кургузым, похожим на ящик «Рено», конфискованным для ЧК у семьи белочешского прислужника инженера Симеонского? На том чудовище — хотя и в диковинку в Самаре автомобили— ездить было и хлопотно и стыдно.

Белов тоже улыбнулся бы расчудесному парню Васильеву, да настроен был неулыбчиво. Они возвращались с Хлебной площади, где нынешней ночью был ограблен склад № 21 губэвака. Уперли там существенно: полтора пуда фамильного чая и семьдесят семь пудов сахару. Занимался хищением губрозыск, и Рыжих торчал там с шести утра. Ивану Степановичу же нужно было лишь убедиться, что никого похожего на ночных людей в кожаных куртках там замечено не было. Но узнать он ничего не узнал, только время угробил, потому что сторож пропал неизвестно куда, а по следам… Что могли сказать они Белову? Пусть их разматывает Макар Рыжих. Другое дело — финотдел.

Он поднялся по мраморной лестнице с узорчатыми перилами на второй этаж и постучал в дверь с табличкой «Заведывающий».

Услышав «войдите», толкнул дверь и зажмурился от брызнувшего в глаза света.

Прислонясь к подоконнику, спиной к улице стоял седоусый человек с бритой головой, в просторной толстовке, подпоясанной витым шнуром. На груди его алела атласная розетка с орденом Красного Знамени.

— Ивану Степановичу! — Седоусый мячиком покатился навстречу Белову. — Чем это я обязан? Ох, не люблю я таких гостей, как ты!..

— Да я и не в гости…

Рукопожатие у Кондрючина было могучее, как-никак лет двадцать крючничал Михаил Авдеевич в Сызрани на баржах. Белова он знал давно, еще в мае восемнадцатого они вместе разоружали анархистов.

Они обменялись еще какими-то незначащими фразами. Потом Белов сказал:

— Ты, Михаил Авдеевич, помочь мне должен, как финансовый специалист…

— Смеешься?! — рявкнул (шутейно, конечно) Кондрючин. — Думаешь, на курсах меня в банкира переделали? Был я грузчиком и остался, только в башке сору прибавилось от этих сальдов да инкассов.

— Ладно болтать, — без улыбки сказал Белов. — Ты мне лучше проясни: каким порядком нэпманы оформляют патенты?

— Таким, каким положено, — фыркнул в усы завфинотделом. — А что, есть сигналы на нас?

— Тебе все сигналы, — отмахнулся Белов. — Пуганая ворона. Знать мне нужно, кто из ваших в курсе насчет людей, желающих взять патент.

— Это я могу. — Михаил Авдеевич ухватился за ус. — Нет, однако, лучше давай по писаному.

Он взял со стола брошюру, листанул и начал читать с нажимом на каждое слово:

«Для получения патента владельцы предприятий предварительно приобретают в кассовом учреждении бланк заявления…».

— Стой-ка, — прервал его Белов. — Значит, сначала — кассир, так? У него же бланки?

— Это как раз ерунда, — возразил Кондрючин. — Дать бланк кто хошь может. Слушай дальше… Где же это?.. Так, вот: «…предъявляет финансовому инспектору для отметки разряда и стоимости патента…».

— Ага — фининспектор! — вставил Белов, но завфинотделом погрозил ему кулаком, не прерывая чтения:

— «…и затем предъявляют заявление в бухгалтерию кассы, после чего вносят в кассу деньги и получают патент».

— Сколько же это народу получается? — прикинул Иван Степанович. — Кассир, фининспектор, бухгалтер…

— Вот они трое и есть, — подхватил Кондрючин. — Ну и я, конечное дело, подмахиваю разные денежные бумажки. Главбух еще. Кстати, опять приболел старикан, он у нас ветхий, на ладан дышит. А в основном три сотрудника.

— Кто такие? — У Белова даже спина напряглась.

— Ну, кассир Ратанова… Тоже после курсов, третий месяц у нас…

Он дернул ус, подумал.

— Тебе, я так понимаю, надо только тех, кто знает про патенты? Или, может, всех наших…

— Снова здорово, — сказал Белов. — На кой мне все?

— То-то… Дальше, значит, бухгалтер, у которого патенты, Щиголев. Это старый жук, спец, маракует крепко, еще при Александре Втором, наверно, на финансах сидел.

— И третий… — сказал Белов.

— Фининспектор, — закончил Михаил Авдеевич. — Их у нас покуда двое, а вскорости будет пять, а то и шесть.

— Про тех, которые будут, в другой раз. Эти-то двое, что они?

Завфинотделом наморщил нос.

— Кто? Люди. Старухин вот, до революции кассир. Мужик деловитый, не упустит.

— Давно он у вас? Этот… Старухин?

— Нет, что-то около года. А второй, Седелкин, из учителей. Демобилизовался из Красной Армии после ранения. Документы в полном порядке, добросовестный работник, так что с нашей стороны…

Он развел руками. Белов кивнул.

— Хорошо, Михаил Авдеевич. Если разрешишь, я бы взял их личные дела на денек-другой, а?

Тот пожал плечами.

— Коли надо, бери. Чего ж.

— И еще у меня просьба, — сказал Иван Степанович. — Нельзя ли мне их всех в лицо повидать? Устроишь?