Три чашки чая

«Халде напоминала мне Шангри-Ла, — вспоминает Мортенсон. — Сюда я мечтал привезти все свои книги, сбросить ботинки и поселиться на долгое-долгое время». Музафар, когда его трудовая деятельность подошла к концу, хотел спокойно провести в родной деревне свои последние годы: в окружении садов, детей и внуков, подальше от страны вечного льда и снега.

Строительство шло по отработанной схеме. Мортенсон, Парви и Махмал приобрели участок земли между двумя абрикосовыми рощами и с помощью местных жителей за три месяца построили прочную каменную школу на четыре класса. Все расходы составили чуть больше двенадцати тысяч долларов.

Дед Музафара, Бова Джохар, был поэтом. Его имя славилось по всему Балтистану. Музафар же всю жизнь работал простым носильщиком и не занимал в Халде видного положения. Но вот он сумел организовать строительство школы и этим завоевал уважение односельчан. При этом Музафар, как и все, трудился на стройплощадке, справляясь с делами гораздо более тяжелыми, чем были под силу молодым.

Стоя перед построенной школой и глядя, как дети Халде поднимаются на цыпочки, чтобы заглянуть сквозь стеклянные окна в классы, где осенью им предстоит учиться, Музафар обеими руками сжал руку Грега.

«Мои дни на этой земле сочтены, Грег-сахиб, — сказал он. — Я хотел бы еще много лет трудиться вместе с тобой, но Аллах в великой мудрости своей лишил меня сил…»

Мортенсон обнял старого друга, который так часто помогал ему в поисках верного пути. Руки Музафара все еще были сильны. Он так сжал американца, что захватило дух. «Что ты будешь делать?» — спросил Грег.

«Поливать деревья», — просто ответил старый балти.

* * *

Мохаммед Аслам Хан был ребенком в те времена, когда в долине Хуше, в тени ледников Машербрума, еще не было дорог. Прошли годы, он стал подростком, но мало что изменилось в жизни его деревни Хуше. Летом он с другими мальчишками отгонял овец и коз на высокогорные пастбища, а женщины в домах делали кефир и сыр. С пастбищ была видна гора Чого-Ри, «Большая гора», или К2, как ее называли во всем остальном мире. Ее острая вершина выглядывала из-за широкого плеча Машербрума.

Осенью Аслам со своими друзьями водил по кругу вокруг шеста шесть могучих яков, чтобы те своими тяжелыми копытами молотили убранную пшеницу. Долгие зимние дни и ночи он старался держаться как можно ближе к очагу. За самое теплое место в доме приходилось бороться с пятью братьями, тремя сестрами и домашним скотом.

Такова была жизнь. И каждый мальчишка в Хуше знал, что она будет идти именно так. Но отец Аслама, Голова Али, был вождем деревни. Все говорили, что Аслам — самый умный ребенок в семье, и у отца были на него другие планы.

В конце весны, когда погода устоялась, но река Шьок все еще стремительно несла ледниковые воды, Голова Али разбудил сына до рассвета и приказал ему собираться в дорогу. Аслам не понимал, что происходит. Но увидев, как отец собирает его мешок и заворачивает кусок твердого овечьего сыра в чистую тряпицу, заплакал.

Спорить с отцом было немыслимо, но можно было задать вопрос.

«Почему я должен уезжать?» — спросил он сквозь слезы, ища поддержку у матери. В свете масляной лампы мальчик увидел на ее глазах слезы.

«Ты идешь в школу», — ответил отец.

Аслам шел за отцом два дня. Как каждый мальчишка в Хуше, он отлично знал узкие горные тропы, которые вились по голым скалам, словно плющ по каменной стене. Но так далеко от дома он еще не уходил. Где-то внизу виднелась темная земля, освободившаяся от снега. Машербрум остался далеко позади — как и весь знакомый мир.

«ПОЧЕМУ Я ДОЛЖЕН УЕЗЖАТЬ?» — СПРОСИЛ ОН СКВОЗЬ СЛЕЗЫ, ИЩА ПОДДЕРЖКУ У МАТЕРИ. «ТЫ ИДЕШЬ В ШКОЛУ», — ОТВЕТИЛ ОТЕЦ.

Когда тропа привела к берегу Шьока, Голова Али повесил сыну на шею кожаный мешочек с двумя золотыми монетами. «Когда, иншалла, ты попадешь в город Хаплу, найдешь там школу. Отдашь сахибу — директору школы эти монеты в уплату за твое образование».

«Когда же я вернусь домой?» — спросил Аслам, пытаясь сдержать дрожь в голосе.

«Ты сам узнаешь», — ответил отец. Голова Али надул шесть козьих пузырей, связал их в плот. Так балти переправляются через глубокие реки, которые невозможно преодолеть вброд.

«Теперь держись крепче», — сказал отец.

Аслам не умел плавать.

«Когда отец столкнул плот в воду, я не совладал с собой и закричал. Он был сильным и гордым мужчиной. Но, отплывая, я видел слезы в его глазах».

Плот унес Аслама далеко от отца. Теперь он мог плакать открыто — никто не видел этого. Река стремительно неслась вперед, и мальчика охватил настоящий ужас. Это длилось десять минут, а может быть, два часа. Постепенно течение замедлилось, а река стала шире. Аслам увидел людей на дальнем берегу и стал грести к ним.

«Незнакомый старик выловил меня из воды и завернул в теплое одеяло из шерсти яка, — вспоминает Аслам. — Я все еще дрожал и плакал. Он спросил меня, почему я оказался в реке, и я передал ему слова отца».