Три чашки чая

«Я знал, что за двенадцать тысяч долларов могу построить школу, в которой будут учиться несколько поколений деревенских детей, — говорит он. — Большинство наших сотрудников в Пакистане были счастливы заработать четыреста-пятьсот долларов в год. Мне было трудно платить намного более высокую зарплату американцам, когда я понимал, что значат эти деньги для Пакистана».

Зарплата самого Мортенсона составляла 28 тысяч долларов в год. Тара работала на полставки клиническим психологом. Семья еле сводила концы с концами. Но в ситуации, когда ИЦА столкнулся с серьезным финансовым кризисом, Грег просто не мог согласиться на повышение оклада, которое ему не раз предлагали члены совета директоров.

Мортенсон задумался над тем, чтобы найти одного богатого спонсора, который решил бы все проблемы Института одним росчерком пера. Богатые люди не склонны разбрасываться деньгами, Грег усвоил это со времен эпопеи с 580 письмами. Но Жан Эрни показал ему: в этом мире существует возможность получить на большое и благое дело хотя бы одно крупное пожертвование.

Когда в офис ИЦА начала звонить богатая женщина из Атланты, Мортенсон насадил наживку и забросил удочку.

«Я всю жизнь откладывала деньги, — по телефону объясняла Грегу семидесятивосьмилетняя вдова Вера Курц. — Мое состояние исчисляется шестизначной цифрой. Когда я прочитала про вашу работу, то поняла, что копила деньги именно для этого. Приезжайте в Атланту, чтобы мы могли обсудить мое пожертвование».

КОГДА В ОФИС ИЦА НАЧАЛА ЗВОНИТЬ БОГАТАЯ ЖЕНЩИНА ИЗ АТЛАНТЫ, МОРТЕНСОН НАСАДИЛ НАЖИВКУ И ЗАБРОСИЛ УДОЧКУ.

В зале прилета международного аэропорта Хартсфилд Мортенсон включил мобильный телефон и получил сообщение Веры Курц с инструкциями. Он немного проехал на автобусе, добрался до нужного ему отеля и направился к месту стоянки автомобилей.

Там стоял старенький «форд-фэйрлейн», за рулем которого сидела госпожа Курц. Заднее сиденье машины было забито старыми газетами и консервными банками. Грегу пришлось забираться в грязный салон и сидеть, держа сумку на коленях.

«Она устроилась возле отеля, чтобы не платить несколько долларов за парковку в аэропорте. Когда я понял, что она не может расстаться даже с газетами и консервными банками, мне следовало развернуться и улететь домой, но слова о ее шестизначном состоянии все еще звучали в ушах. Они заставили меня сесть в машину и захлопнуть дверцу».

Вера Курц лихо сорвала машину с места и понеслась по встречной полосе, грозя кулаком водителям, которые возмущенно гудели. Грег в ужасе вцепился в ручки своей сумки…

ВЕРА КУРЦ ЛИХО СОРВАЛА МАШИНУ С МЕСТА И ПОНЕСЛАСЬ ПО ВСТРЕЧНОЙ ПОЛОСЕ, ГРОЗЯ КУЛАКОМ ВОДИТЕЛЯМ, КОТОРЫЕ ВОЗМУЩЕННО ГУДЕЛИ. ГРЕГ В УЖАСЕ ВЦЕПИЛСЯ В РУЧКИ СВОЕЙ СУМКИ…

Дом вдовы был построен в 50-е годы. Тут тоже повсюду громоздились стопки газет и журналов. Они пробрались на кухню. В засоренной раковине стояла жирная грязная вода. «Она открыла несколько маленьких бутылочек виски, какие дают в самолетах, налила по рюмке и подарила мне букет старых роз, — вспоминает Мортенсон. — Цветы побурели и выглядели совершенно завядшими».

После традиционной светской беседы Грег попытался повернуть разговор в нужное русло — поговорить о пожертвовании Институту Центральной Азии. Но у хозяйки была своя программа. Она рассказала о планах на ближайшие три дня: сходить в художественный музей, прогуляться по ботаническому саду и посетить три лекции — в местной библиотеке, в колледже и туристическом клубе. Никогда еще предстоящие семьдесят два часа не казались Грегу столь унылыми. Он еще раздумывал, стоит ли соглашаться, когда раздался стук в дверь. Это пришел массажист.

«Вы так много работаете, Грег, — сказала Вера Курц, пока массажист раскладывал свой стол посреди гостиной. — Вы заслужили массаж».

«Она ожидала, что я разденусь прямо там, — вспоминает Мортенсон, — но я извинился и прошел в ванную, чтобы подумать. Я решил, что до сих пор сделал для ИЦА недостаточно и поэтому должен выдержать все, что Вера запланировала на ближайшие три дня. Особенно, если впереди маячила перспектива крупного пожертвования».

Грег перерыл всю ванную комнату, чтобы найти, во что можно было бы завернуться. На большинстве полотенец красовались поблекшие логотипы отелей. Все они были слишком малы. Грег вытащил из бельевого шкафа серую простыню, тщательно обмотал ее вокруг талии и отправился на массаж…

Мортенсон ночевал на продавленном матрасе. Вера Курц настояла на том, чтобы он спал в ее постели, а сама устроилась на диване. В два часа ночи зажегся свет, и Грег проснулся. Перед ним стояла семидесятивосьмилетняя Вера в прозрачном пеньюаре. Картина была поистине фантасмагорической.

«Она стояла прямо передо мной, — вспоминает Мортенсон. — Я был слишком шокирован, чтобы хоть что-то сказать».