Три чашки чая

ПРИ СВЕТЕ МАСЛЯНОЙ ЛАМПЫ МОРТЕНСОН ОСМОТРЕЛ РОКИЮ С РАЗРЕШЕНИЯ ЕЕ МУЖА. ПОСЛЕ РОДОВ У НЕЕ НЕ ОТОШЛА ПЛАЦЕНТА, И ЖЕНЩИНА МОГЛА УМЕРЕТЬ ОТ СЕПТИЧЕСКОГО ШОКА.

«Я знал, что нужно сделать, — вспоминает Мортенсон. — Но беспокоило то, как отнесется к этому Ибрагим». Мортенсон отозвал балти в сторону. Ибрагим был самым «продвинутым» жителем деревни. Он носил длинные волосы и брил бороду, подражая иностранным альпинистам, которых сопровождал в восхождениях. Но при этом оставался истинным балти. Мортенсон осторожно объяснил, что ему нужно удалить из внутренностей Рокии то, из-за чего она болеет.

Ибрагим хлопнул его по плечу и сказал, чтобы он делал все необходимое. Грег вымыл руки горячей водой, затем вытащил из матки Рокии разложившуюся плаценту.

На следующий день с крыши школы Мортенсон видел, как Рокия вышла из дома и куда-то деловито направилась, держа на руках окрепшую дочку. «Я был счастлив от того, что удалось помочь, — вспоминает Грег. — Балти мог и не позволить иностранцу, неверному, прикасаться к своей жене. Ибрагим проявил настоящее мужество. Я был потрясен тем, насколько эти люди доверяли мне».

С этого дня, проходя мимо домов, он стал замечать, что женщины Корфе делают руками круговые движения. Они благословляли его путь.

10 декабря 1996 года Грег Мортенсон поднялся на крышу школы вместе со всей строительной бригадой и торжественно вбил последний гвоздь в крышу достроенного здания. Они успели завершить работу до первого снега. Хаджи Али приветствовал их со двора. «Я просил всемогущего Аллаха задержать снег до окончания строительства! — крикнул он, улыбаясь. — И в безмерной мудрости своей он внял моей просьбе. А теперь спускайтесь. Будем пить чай!»

Тем вечером при свете очага Хаджи Али отпер свой шкаф и вернул Мортенсону его отвес, уровень и бухгалтерскую книгу. А потом передал ему свою хозяйственную книгу. Грег перелистал ее. Страницы были плотно исписаны цифрами.

«Они записывали каждую рупию, потраченную на школу. Здесь была цена каждого кирпича, каждого гвоздя и доски. Здесь была зафиксирована зарплата каждого рабочего. Они пользовались старой британской колониальной системой расчетов, — вспоминает Грег. — И проделали они эту работу куда лучше, чем сделал бы ее я».

ХАДЖИ АЛИ ПЕРЕДАЛ ГРЕГУ СВОЮ ХОЗЯЙСТВЕННУЮ КНИГУ. ОН ЗАПИСЫВАЛ КАЖДУЮ РУПИЮ, ПОТРАЧЕННУЮ НА ШКОЛУ. ЗДЕСЬ БЫЛА ЦЕНА КАЖДОГО КИРПИЧА, КАЖДОГО ГВОЗДЯ И ДОСКИ.

Такую книгу он с гордостью мог предъявить Жану Эрни.

По дороге в Скарду и дальше, в Исламабад, джип Мортенсона попал в снежную бурю. Зима окончательно пришла в Каракорум. Водитель, старик с бельмом на глазу, каждые несколько минут останавливался, чтобы счистить лед с лобового стекла. Джип скользил по ледяной кромке над замерзшей рекой Бралду, и пассажиры хватались друг за друга каждый раз, когда шофер отпускал руль, чтобы вознести паническую молитву Аллаху с просьбой помочь им пережить бурю…

* * *

Снег занес и шоссе в Америке, по которому Мортенсон с семьей спешил добраться в штат Айдахо, где в больнице города Хейли лежал Жан Эрни. Грег изо всех сил сжимал руль и старался держать «вольво» на трассе. Дорога должна была занять не больше семи часов, но из дома Грег и Тара с дочкой на руках выехали уже двенадцать часов назад. Они попали в настоящую снежную бурю, а от Хейли их отделяло еще сто километров.

Мортенсон посмотрел на детское сиденье, в котором спала Амира. Ехать в сильное ненастье из Балтистана было рискованно. Но везти жену и ребенка в такую же непогоду ради того, чтобы показать умирающему человеку какую-то фотографию, было рискованно вдвойне. Мало того — они двигались по той самой трассе, на которой в автокатастрофе погиб отец Тары…

На въезде в национальный парк «Лунные кратеры» Мортенсон остановился, чтобы переждать снегопад. Спеша добраться до Хейли, он забыл залить антифриз в радиатор, поэтому не мог заглушить двигатель — после этого вполне можно было и не завестись. Тара и Амира спали, Грег с тревогой следил за стрелкой указателя уровня топлива. Через два часа снег немного утих, и можно было трогаться в путь.

Жену и дочь Мортенсон отвез в дом Эрни, а сам направился в медицинский центр. Больница была построена для лечения травмированных лыжников с соседнего курорта. Здесь было всего восемь палат. Лыжный сезон только начинался, поэтому семь из них были пусты. Мортенсон осторожно прошел мимо ночной сестры, которая спала за стойкой, и направился по коридору к последней палате справа. Из-под двери пробивался свет, хотя было два часа ночи.

Эрни сидел в постели.

«Ты опоздал, — сказал он. — Как всегда».