Три дня до смерти (СИ)

Я смотрю, потому что не могу отвести взгляд. Истрал хватается за грудь, пальцами отчаянно цепляясь за ткань и кожу. Кровь продолжает литься потоками. Она быстро бледнеет, как цветной мел под дождем, истекает кровью. Глаза у нее большие, блестящие, прекрасного лавандового оттенка. Светящиеся жизнью, сражающиеся. Она смотрит на меня, пока не гаснет их свет, и я теряюсь в глазах мертвой женщины.

— Ты знаешь, кто она? — спрашивает Макс.

— Это больше не имеет значения, — отвечает Келса. — Наши народы должны смотреть в будущее.

— Я смотрю только на настоящее.

— Тогда ты можешь умереть здесь и сейчас.

— Твои пули не могут пробить мою кожу.

— Может, и нет. — Вспышка оранжевого света отражается от камня у ног Макса. — Но утреннее солнце может, а у нас есть зеркала.

О, нет.

Макс отступает в тень. Отраженный свет танцует вне досягаемости. Я вижу горгулью только наполовину. Он просчитывает, обдумывает риск прямого нападения. Я не знаю, сколько гоблинов у меня за спиной. Не меньше трех.

— Горгульи не будут твоими союзниками, — говорит он. — Это не наш путь, и никакое принуждение не изменит этот факт.

— На самом деле я ожидала этого. Мне не нужна твоя помощь, только твое слово.

Макс переводит взгляд с меня на Келсу.

— В рамках какого соглашения?

— Полный нейтралитет во всех вопросах. Ты ничего не сделаешь и ничего не скажешь об этом триадам. Ты ничего не расскажешь ни людям, ни Совету фейри. Они под запретом. — Ещё один удар ногой толкает меня. — Ни с кем не разговаривай.

Макс молчит целую вечность. Мне хочется кричать, умолять его не соглашаться, но я ничего не могу сказать.

— Что с ней? — спрашивает он, указывая на меня. Да. Да!

— Она не твоя забота. Она нужна в другом месте, и за неё хорошо заплатят.

Меня тошнит от её тона. Если бы я могла двигаться, меня бы вырвало. Келса и её гоблины здесь не ради Макса или Истрал. Они следили за мной. Я привела их к Максу. Это моя вина, что Истрал мертва. Но зачем я понадобилась гоблинам? Кто за меня заплатит? Я изгой. У меня есть…

— Она ничего не стоит, — говорит Макс.

— Наоборот. — Ноги Келсы оказываются в поле моего зрения. Черные сапоги на мягкой подошве. Тихие и смертоносный. — Твое слово?

— Что я получу взамен?

Нет, Макс. Пожалуйста.

— То же самое, — говорит Келса. — Невмешательство. Вашему виду будет позволено продолжать жить так, как вы сейчас живете и под нашим правлением.

Макс смеется — низкий скрежещущий звук, от которого вибрирует пол.

— Ты слишком много на себя берешь, гоблин, но я согласен на твои условия. Даю слово, что не буду вмешиваться ни в дела людей, ни в ваши планы.

— Хорошо.

Меня поднимают и перекидывают через чье-то плечо. Я могу видеть только боковым зренем. Кирпичи башни, когда мы выходим из логова Макса на крышу. Потом что-то обвязывается вокруг моей головы, и я погружаюсь в темноту.

* * * * *

Я очнулась, но ничего не помню. Меня окутывает тьма, густая и гнетущая. Лежу на спине, подо мной что-то мягкое. Холодный металл обвивает мои запястья и лодыжки. Тяну. Цепи гремят по обе стороны от моей головы, ещё на ногах. Страх скручивает мой желудок. Я не мертва, но это намного хуже.

Темноту сменяет полумрак. Тонкая полоска света выглядывает из-под того, что может быть закрытой дверью. Комната маленькая. Я вижу очертания матраса, на котором лежу на грязном цементном полу. Стены голые. Наручники приковывают мои запястья к цепям, которые прикреплены к стене над моей головой. Таким же образом скованы мои лодыжки.

Я тяну. Наручники впиваются в запястья. Раскачиваю нижнюю часть тела и тяну изо всех сил. Ничего. Цепи прочные. Падаю, задыхаясь. Мое тело покалывает — вероятно, побочный эффект парализующего препарата.

В темноте, привязанная к матрасу в темной запертой комнате, я осознаю кое-что ещё: я совершенно голая. Моя одежда исчезла, её нигде не видно. Я провожу мысленный осмотр, проверяя различные части своего тела, но ничего не болит. Ничто не кажется осквернённым. Пытки ещё не начались.

По рукам и животу бегут мурашки. Не знаю, как долго я здесь. Вайят уже волнуется? Он начал меня искать?

Он не знает, с чего начинать. Я сказала ему только, что еду в центр. Он не знает Макса, а Макс не пойдет к Вайяту. Он дал слово не вмешиваться.

Предательство пронзает мое сердце ледяным ножом. Макс мне ничего не должен, но всё равно больно. Он позволил гоблинам забрать меня. Если то, что сказала Келса, правда, они собираются продать меня кому-то. Или уже продали.

Смотрю на полоску света под дверью, в поисках теней. Движения. Любые признаки жизни за пределами моей маленькой тюрьмы, которая пахнет плесенью и пылью. Сглатываю, но во рту пересохло.

Время идёт.

* * * * *

Вспышка света пугает меня. Зажмуриваюсь от яркого света, посылающего молнии боли в голову. Шаркают ноги. Боль уменьшается, но не исчезает полностью. Я приоткрыла одно веко, проверяя. Свет терпим. На этот раз оба глаза. Хочу потереть их, стереть остатки сна, но мои руки всё ещё связаны.