Три дня в Выборге (СИ)

- Башня святого Олафа, та самая, белая с зеленой крышей, которая на всех картинах, голограммах, открыточках и магнитиках про Выборг. Она старая, Люси-Лю, такая старая, века тринадцатого. Я там был давно, еще ребенком, мы сюда приезжали всей семьей. Внутри в башне винтовая каменная лестница, сотни ступеней, древние прокопченные факелами камни, стены толстенные - там есть бойницы, видно, что они метр толщиной. Я стоял на площадке башни, смотрел на брусчатку далеко внизу, там такие круглые булыжники, на крыши замка в рыжей черепице, на залив, на город под нами. Конечно, я бы не полетел с башни, это был мой и Андрюхин секрет, но я мог бы, знал, что мог, и это многого стоило.

Он повернулся, посмотрел мне в лицо почти с вызовом.

- Давай залезем на башню.

Я улыбнулась и кивнула.

- Дура, - сказал Дэвид Мэндерли в моей голове. - Чейз, ты - дура.

Я кивнула и ему, и начала одеваться.

Наверху было холодно, редкие снежинки ветер швырял с такой силой, что они царапали кожу моих щек. Кроме нас, никого не было ни на башне, ни в замке - фестиваль закончился, туристы разъехались, да и кто бы еще сюда полез в такую погоду.

Гор раскраснелся от подъема, его глаза сияли, дыхание было поверхностным, сбивчивым. Мое сердце билось в обычном ритме.

Город лежал перед нами как на ладони, прелестный и старинный, окруженный темной водой. Старые и новые дома, церкви, улицы, парки, набережные - чистые, сильные линии врезались в душу, рождали изысканную смесь гордости от исторической сопричастности ко всему прекрасному, что сделано и построено людьми, и грусти от осознания собственной преходящести, бытия крохотной точки на гигантском полотне. Ведь и сто, и триста, и пятьсот лет назад кто-то стоял именно здесь, смотрел на этот же вид, думал точно такие же мысли. А потом умер, исчез, унесенный ветром времени, как вот эта снежинка, лег в общий снежный слой прошлого - кто на дерево, кто на камень, кто на птичий помет на голове бронзового памятника. И этот снег не растает, никогда не растает, будет лишь прибавляться новыми и новыми снежинками.

- Давай обойдем, - сказал Гор. - С той стороны ветра меньше, крыша загораживает. И там вид на Монрепо, очень красивый парк.

"И еще там нет камер, а эта часть площадки просматривается с камер ратуши," - подумала я. Но пошла вслед за ним. Объяснить свое поведение я себе не могла. Усталость от жизни? Суицидные настроения? Кризис среднего возраста? Внезапная любовь? Глупая надежда, что я ошибаюсь, следствие ошибается, логика ошибается?

Насладиться видом я не успела - Гор прижал меня к перилам и поцеловал, страстно, настойчиво, крепко сжимая мои плечи, приподнимая меня в воздух. Мое сердце забилось чаще, адреналин прошел по телу багровым приливом. Когда Гор быстро, одним движением, перебросил меня через перила и отпустил, я была почти готова.

Во всех учебных группах Птеров, начиная со школы, я никогда не была самой быстрой или выносливой, но меня всегда отличала необыкновенная скорость реакции и контроль. Думаю, лишь один из полусотни мог бы успеть, как я, развернуть крылья и затормозить у самой мостовой - отчаянным движением, рывком, все равно не успевая погасить удар полностью, теряя равновесие и разбивая коленки о булыжники.

Я поднялась, чувствуя боль в коленях, запоздалый физический ужас падения, досаду на себя, облегчение, что пик противостояния пройден и события начинают заворачиваться. И бесконечную грусть, да, тоскливую, острую, холодную. Она, как рыбу леской, потянула меня обратно вверх, туда, где смотрел с башни вниз Гор, слишком красивый мальчик, от которого отказалось небо. Я поднималась медленно, вертикально, как вставала из глубины. Я видела, как он перебросил ногу через перила, потом вторую, сел, держась руками, как на жердочке.

- Ну, ангелица, - сказал он весело, когда наши глаза оказались на одном уровне. - Поздравляю, ты победила. И меня, и ускорение свободного падения. Вот уж не думал, что возможна такая быстрота реакции. Ты молодец, Люси-Лю. Ближе только не подлетай, а то я борюсь с желанием прыгнуть, вцепиться в тебя и украсить мостовую внизу смесью наших мозгов. Помоги мне в этой борьбе, держись подальше.

- Зачем ты убил Дэвида? - спросила я.

Он пожал плечами.