Три дочери Евы

– А третий сон, сэр? О чем он?

Азур с любопытством взглянул на нее:

– Третий сон – самый важный. Декарт видит на столе книгу, энциклопедический словарь. И рядом еще одну, сборник стихотворений. Он открывает вторую книгу наугад и читает стихотворение Авсония.

– Кого? – не понял Бруно.

– Децима Магна Авсония. Римского поэта и ритора. – Азур повернулся к Пери. – Вам известно, что Авсоний посещал ваш родной город Константинополь? – (Она покачала головой.) – Первая строка стихотворения звучит так: «Какой же путь избрать мне в этой жизни?» Тут появляется какой-то человек. Он спрашивает Декарта, что тот об этом думает. Философ не может ответить. Разочарованный незнакомец исчезает. Декарт пребывает в растерянности. Подобно всем мыслящим людям, он одержим сомнениями. Кто-нибудь из вас может истолковать этот сон?

– Ну, наверное, дыня попалась с гнильцой, – усмехнулся Бруно. – Бедняге Декарту пришлось отправиться в туалет. И там он встретился с этим загадочным незнакомцем, кем бы тот ни был.

– Возможно, – вздохнул Азур. – Или же так: словарь символизирует науку и знание. Сборник стихов – философию, любовь, мудрость. Декарт считал, что Бог призвал его соединить всё это средствами разума и создать универсальную науку. Скажите, а вы готовы создать свою собственную универсальную науку для того, чтобы постичь Бога?

– И как мы можем это сделать? – спросила Мона.

– Будьте разносторонне образованными, – ответил Азур. – Соединяйте различные дисциплины, синтезируйте, не зацикливайтесь только на религии. Более того, вообще держитесь от нее подальше, она лишь разделяет людей и вносит в жизнь смуту. Обратитесь к математике, физике, музыке, живописи, поэзии, архитектуре… Постарайтесь приблизиться к Богу, избрав пути, не похожие на те, которыми идет большинство людей.

Пери с волнением почувствовала, как затрепетало сердце. Способна ли она создать свою собственную универсальную науку? О, это было бы так замечательно! Соединить воедино свою страсть к чтению, жажду знаний, постоянную меланхолию, добавить в эту смесь сломленный дух и измученную плоть старшего брата, пьянство и богохульство отца, молитвы и кровоточащие руки матери, кипящую злобу второго брата и вылепить из всего этого нечто прочное, целостное, надежное? Но разве возможно приготовить вкусное блюдо из негодных ингредиентов?

– Третий сон заставил меня задаться вопросом: волновало ли философа чужое мнение? – продолжал Азур. – Для нас он великий Рене Декарт! Но сам себе он казался заурядным и незначительным человеком. Если у кого-то из вас сходная проблема, помните: даже Декарт страдал от сознания собственной ничтожности.

Пери опустила глаза. Она поняла, что Азур произнес последнюю фразу специально для нее. Он не забыл разговора, произошедшего между ними несколько месяцев назад. Он хотел, чтобы она ощущала больше уверенности в себе. Это было приятно и досадно одновременно.

Тем временем Азур поставил еще один диск.

– Бетховен, «Торжественная месса», – сообщил он. – Погрузитесь в эту музыку. Засыпайте снова!

Опустив головы на подушки, они наслаждались музыкой. Никто не говорил ни слова.

– Занятие окончено! – объявил профессор и выключил проигрыватель.

Тут же раздался стук в дверь.

– Входите, Джим! – откликнулся Азур. – Мы уже закончили.

Вошедший привратник принялся грузить плитку и проигрыватель на тележку.

– А теперь следующее задание, – провозгласил Азур. – В свете нашего сегодняшнего разговора напишите реферат о Декарте. О его доказательствах существования Бога. Но прежде чем приступить к работе, убедитесь, что вы хорошо знаете материал. Рассуждения, не подкрепленные знанием, – это не более чем самовлюбленная болтовня. Все меня поняли?

– Да, сэр, – раздался в ответ хор голосов.

* * *

Пери вышла на улицу, чувствуя, что голова у нее идет кругом. Двойственная природа добра и зла, необходимость обрести гармонию в хаосе, тайный смысл снов и призрачность жизни, одиночество юного философа, взыскующего истины, первая строка античного стиха, не потерявшая актуальности и сегодня: «Какой же путь избрать мне в этой жизни?» Что-то изменилось в ней, пока она слушала Азура. Перемены были вроде бы незначительными, даже трудноуловимыми, и в то же время необратимыми, словно перед ней вдруг разверзлась бездна, в которую она боялась заглянуть, из страха увидеть то, что должна там увидеть. Под покровом ее неизменной внешней сдержанности возник разлом, обнаживший ее бешено бьющееся сердце. Больше всего ей сейчас хотелось услышать Азура вновь. До конца дней своих она была готова слушать, как он говорит, говорит для нее одной.