Три дочери Евы

– Но вам наверняка известно, как много в этом мире таких, как моя мать, – продолжала Пери. – Они живут только верой и только благодаря вере считают свою жизнь осмысленной. Они убеждены, что их представление о Боге является единственно правильным. Вы хотите отнять у них то, на чем основано их существование: уверенность. Когда я смотрю на свою мать, то понимаю: вера – это спасательный круг, за который она цепляется, чтобы не утонуть в море скорби. Если отнять у нее веру, она сойдет с ума или умрет.

Азур долго не отвечал, но повисшее в воздухе молчание было не гнетущим, а легким и приятным, как дуновение теплого ветра.

– Я понимаю вас, – наконец сказал Азур. – Но приверженность одной идее, какой бы она ни была, – это всегда слабость. На мой взгляд, и абсолютное безверие, и абсолютная вера в равной степени сомнительны. Моя задача – впрыснуть неверующим дозу веры, а верующим – дозу скептицизма.

– Но зачем?

Взгляд Азура, казалось, прожигал ее насквозь.

– Затем, что я сторонник интеллектуального прогресса, а всякий абсолютизм его подавляет. – (Несколько снежинок опустилось на его волосы и шляпу.) – Видите ли, одни ученые склонны все разделять на категории, другие, наоборот, все смешивают и объединяют. А я хочу разбудить все свои чувства, как ваш любимый осьминог. Хочу избавиться от диктата единственного централизованного мозга. Хочу, чтобы поэзия была пронизана философией, а философия стала частью нашего ежедневного бытия. Люди привыкли считать, что на каждый вопрос необходимо дать ответ. Но вопросы гораздо важнее ответов! Я хочу, чтобы Бог принял в себя частицу дьявола, а дьявол – частицу Бога.

– Да… но… каким образом?

– Не надо бояться двойственности. Всякий раз, сталкиваясь с двойственностью, мы стремимся ее упростить. А я хочу превратить простоту в сложность, единичное в множественное.

– И что это значит?

– Это значит, мы все смешаем воедино, откажемся от прямых линий и четких границ. Соединим противоречивые идеи и непохожих людей. Представьте, что ярый противник ислама вдруг без памяти влюбляется в мусульманку… антисемит и еврей становятся лучшими друзьями. И так далее, пока мы не поймем, что все эти категории – не что иное, как наша выдумка, плод нашего воображения. То, что мы видим в зеркале, – это совсем не мы. Это всего лишь отражение. Наше истинное «я» мы можем познать, только познавая других людей. Абсолютисты выступают за чистоту идеи, а мы – за многогранность. Они хотят свести многообразие к однообразию, а мы стремимся к противоположному: открыть в каждом сотни иных личностей, тысячи бьющихся сердец. Если я человек, значит я могу вместить в себя все человечество. Вспомните историю. Вспомните законы эволюции. Все живое на земле развивается от простого к сложному. В противном случае – это вырождение.

– Но люди не случайно стремятся к упрощению, – попыталась возразить Пери. – Иначе можно совсем запутаться.

– Глупости, моя дорогая! Наш мозг как раз и создан для таких неожиданных поворотов и виражей.

На этом разговор закончился. Он махнул ей рукой на прощание, она кивнула в ответ. Человек и собака шагнули в темноту. Пери смотрела им вслед, пока они не скрылись за углом. Она чувствовала, что стоит на пороге чего-то нового, неизведанного. Душа ее ликовала и замирала от страха. Отныне ее жизнь уже никогда не будет прежней. Ведь человек всегда знает, когда к нему приходит любовь.

Прорицатель

Стамбул, 2016 год

Как только Пери вернулась в комнату, тяжелый запах кофе, коньяка, сигар и дорогих духов захлестнул ее с новой силой. Все еще думая о своем сообщении на автоответчике Ширин, она увидела экстрасенса. С застывшей на лице блаженной улыбкой он сидел на диване в окружении женщин, взиравших на него с восторгом и умилением, как какой-нибудь султан из нелепых фантазий востоковеда. Директор американского хедж-фонда с чашкой в руке маячил неподалеку, терпеливо ожидая, пока ему погадают на кофейной гуще.

Пренебрегая всеми правилами этикета, Пери направилась к мужчинам и села рядом с мужем. В воздухе плыли клубы сизого табачного дыма от множества сигар.

Аднан положил руку ей на плечо и тихонько сжал – раз, потом другой. Это был их условный знак, означавший: «Ты очень скучаешь?» В ответ она взяла его руку и сжала всего один раз. Это означало: «Не волнуйся, я вполне могу потерпеть».

– Попомните мои слова, карта Ближнего Востока изменится в самом скором времени, – заявил архитектор. – Разумеется, у Запада на наш регион свои планы.

– Это уж точно. Они никогда не допустят, чтобы мусульманские страны процветали, – подхватил газетный магнат. – Главные крестовые походы еще впереди!

– Да, но Турция уже не та, что прежде, – возразил архитектор. – Мы больше не безропотные овечки. Не «больной из Европы», как когда-то. Теперь Европа нас боится и сделает все, чтобы разжечь у нас беспорядки.

– Согласен, в Европе очень хорошо знают, как создавать хаос, – кивнул газетчик. – Невидимая рука нажмет кнопку – и все вернется на круги своя: вражда, насилие, кровопролитие. Мы должны быть начеку.