Три года революции и гражданской войны на Кубани

«Они, – говорил Соколов о казачьих делегатах: – вносили в защиту местных особенностей подлинный жизненный пафос, мы же, т е. он, Соколов, Посович и др. отстаивали идею, принцип“…»

О достижениях конференции будет сказано обеими сторонами. – «Эти материалы будут иметь ценность и для историков эпохи, и для будущих российских законодателей». Но практически труды конференции, однако, не приблизили ни на йоту дела образования единой власти – «Воз остался и ныне там».

Нельзя было отказать тогдашнему правящему кубанскому радянскому большинству в готовности в это время развивать энергию и известную в партийных интересах предусмотрительность. Был принят «Закон о земле» (с явной демагогической окраской). Был сделан шаг того же демагогического значения навстречу крестьянского краевого населения: целый ряд их «волостей» был переименован в станицы, а их жители получили звание казаков с уравнением в правах с последними на получение земли и пр. И любопытно, что видимую инициативу в этом направлении брали те же люди, которые недавно до этого совсем не шли навстречу расширения прав «иногородних».

Был разработан закон о выборах в Законодательную раду с большим расширением избирательных прав иногородних. Было явное стремление загладить прежние свои грехи (1917–1918 годов) по разъединению краевого населения.

Была выпущена декларация об образовании кубанской партии федералистов-демократов. В программе, однако, искусно было закамуфлировано речение, о какой федерации шла речь: общероссийской или об Украины-Руси. От имени Законодательной рады было выпущено особое обращение к казакам, горцам, крестьянам и рабочим Кубанского края «против разрушительной работы монархистов и «за святую свободу и народоправие», «за землю и волю»… И нельзя сказать, что все это проходило без отклика в той среде, куда пускались, главным образом, соблазнительные стрелы.

Комитет завода «Кубаноль» обратился к казакам с ответным воззванием, в котором встречно опровергались распространяемые «несправедливые слухи, будто рабочие подготовляют восстание на 17 октября для свержения существующей на Кубани казачьей власти… «Комитет протестовал против такой злостной провокации…»

Впрочем, уже ближайшее будущее показало, насколько этот контакт оказался мнимым и как дорого нашим черноморцам пришлось поплатиться за невольную или сознательную мистификацию.

В противовес этим достаточно крикливым заявлениям членов черноморской группы (из них наиболее активно в это время держались Гр. В. Омельченко, П. Л. Макаренко, горец Гатогогу и др.) – в скромной декларации линейской группы свидетельствовалось, во-первых, об устойчивости ее демократических взглядов вообще, ее стойкости в вопросах краевой автономии, а в отношении добровольчества наша декларация свидетельствовала, что добровольчество, вопреки утверждению многих авторов этого лагеря, всегда могло найти стойких союзников в кубанской среде в смысле поддержки идеи российского государственного единства.

Глава XXVI

Как было выше отмечено (см. главу XXIV), сентябрьские совещания войскового атамана с широким кругом краевых деятелей – членов рады и не состоящих таковыми – не дали стимула к роспуску Краевой рады и назначению новых выборов, хотя общее мнение совещавшихся тогда находило, что рада данного состава не выражает общественного мнения краевого населения.

Войсковой атаман издал приказ о созыве Краевой рады прежнего состава на 24 октября 1919 года.

Выше мною было отмечено, как безнадежно сам атаман смотрел на возможность своих согласованных действий с радой данного состава. К тому же 15 октября возобновила свои занятия Законодательная рада, всего неделю тому назад их прервавшая.

Черноморская группа начала в ней свои занятия тем, чем кончила их неделю тому назад, теми же безответственными выступлениями отдельных ее членов. На первом же ее заседании выступил со своим словом творец на собраниях рады всяческой клоунады Ст. Ф. Манжула (кстати сказать, при общих выборах в раду забаллотированый своими избирателями, но потом проведенный в нее Рябоволом в качестве и. о. заместителя отсутствующего члена рады).

В свою вакантную неделю Манжула побывал с другими некоторыми соделегатами на Донском войсковом кругу в качестве гостя и теперь с умилением повествовал в раде, как ему с товарищами «было радостно видеть на Дону, что там генералы зовут туда, куда мы идем. Нам плакать хотелось от радости, что есть же настоящие вожди казачества вроде генералов Мамонтова и Гусельщикова»… «не желающие вонзать казачеству нож в спину» и т. д. Всю эту тираду нужно было понимать как жестокий упрек кубанским генералам и всему кубанскому офицерству, которое будто бы в вопросах краевой политики было не на стороне Законодательной рады…