Три года в Соединённых Штатах Америки

Получить машину хотелось каждому инженеру и рабочему, а потому работа закипела не просто ударными темпами, а как в сорок первом, на Урале. Многие люди даже спать оставались в цехах, притащив на завод раскладушки или просто матрацы. Инженеры-конструкторы и мастера-макетчики работали по двенадцать, четырнадцать часов в сутки, а поскольку Митрофаныч и Жорка уже хорошо знали, как грамотно организовать работу и имели прекрасных помощников, то к приезду государственной комиссии из Москвы на заводском дворе стояло целых пять сотен «Метеоров-Альфа», по столько же супербайков, трайков и квадроциклов, а на спецучастке, в закрытом ангаре, пятьсот армейских квадроциклов, уже прошедших обкатку на заводской трассе. Народный автомобиль уже обрёл форму, то Дмитрию Мироновичу только и осталось сделать, что развести руками. Из-за затоваренности заводского склада, «Союзвнешторгу» пришлось напрячься и поскольку самые хорошие позиции у него были в Бельгии, то именно в Брюсселе и был открыт первый сервис-центр по продаже автомототехники нового советского завода «Метеор». Бельгийцы были поражены, что машины отдавались в лизинг.

Пока в сервис-центр спешно переоборудовали какой-то военный объект, находившийся в черте города, на заводе успели освоить выпуск народного автомобиля «Метеор-Мечта». Как и обещал Митрофанович, все первые четыреста двадцать семь автомобилей разошлись, как премии среди инженеров и рабочих завода. Следующие же семьсот автомобилей были разделены на две части, половину отправили в Москву, а вторую половину в Брюссель, на пробу. За автомобилем «Метеор-Альфа» люди не ленились прилетать даже из Бразилии, но когда на сервис-центр с железнодорожной станции своим ходом приехали советские автомобили сразу четырёх видов и выяснилось, что это всё один и тот же автомобиль и каждый владелец сможет в любой момент либо взять напрокат, либо просто поменять кузов и уехать на уже совсем другом автомобиле, но с всё теми же номерами, началось то, что газетчики назвали «метеорной лихорадкой», по-английски «meteor rush», что было очень созвучно словосочетанию «meteor russian». Русские метеоры наделали шума во всём мире и если просто чудовищно мощный, пятисотдвадцатипятисильный восьмицилиндровый, оппозитный движок «Альфы» просто внушал к себе уважение, то его половинка, миниатюрная, под капотом сразу и не найдёшь, оппозитная, стасемидесятипятисильная четвёрка, вызвала бурю оваций и восторженных криков. Народный автомобиль разгонялся на трассе до двухсот километров в час и имел превосходную приемистость при обгонах. А ещё он был просторным, вместительным, уютным и неубиваемым.

В Брюссель толпами повалил народ чуть ли не со всей Западной Европы, чтобы встать на лист ожидания, так что не мудрено, что уже очень скоро сервис-центры, по типу Брюссельского, начали создавать в Мюнхене, Париже, Риме и других столицах. Европейские же автомобилестроители испытали от такой наглости Советов сильнейший шок. Наши с Бойлом автомобили превосходили лучшие образцы мирового автомобилестроения по всем показателям, но особенно всех убивало то, что из-за почти полного отсутствия трения в паре поликарбон-лонсдейлит, оппозитные двигатели вообще не нуждались в моторном масле, а для охлаждения им вполне хватало элементарного обдува вентилятором на холостом ходу и встречным потоком воздуха во время движения. Перегреть же двигатель, изготовленный из поликарбона и лонсдейлита было практически невозможно. По желанию отдельных покупателей, в спортивный суперкар «Метеор-Альфа» ставили совершенно прозрачный двигатель, целиком изготовленный из лонсдейлита с алыми поршнями и, как говорили многие, это было завораживающее зрелище, смотреть на то, как он работает. Большинство суперкаров и супербайков продавалось, а не сдавалось в лизинг. Так хотели сами покупатели, зато автомобили «Метеор-Мечта», трайки и квадроциклы, наоборот, люди преимущественно брали в лизинг, чтобы потом иметь возможность изменять их внешний вид всего за каких-то час, полтора.