Три года в Соединённых Штатах Америки

Зато мне было не до радости. Объёмы сделки резко увеличились, а потому и гнев за её срыв обещал быть просто колоссальным. Хуже того, коммандер Стирлинг немедленно связался с командующим шестым американским флотом и велел ему всячески прикрывать «Клементину» в море, но не пугать банду пролётами над их головами американских самолётов. Вызывать на помощь корабли и подводные лодки Черноморского флота в такой ситуации было бы просто глупо и я потребовал от Бойла, чтобы тот ни в коем случае ничего не сообщал Андропову. Мне только не хватало развязать из-за этого опиума третью мировую войну. Хватит с трёх разведок и корсиканской мафии и того, что их хитроумную операцию провалит советский гонщик и непризнанный гений Борис Карузо. Зато я велел ему внимательно следить не только за каждым шагом Лорда, но и за второй, оружейной сыроварней в пригороде Марселя, чтобы знать всё о диспозиции врага. Заодно я попросил Бойла известить наших ребят в Марселе, у них была с собой портативная консоль, чтобы они держались от сыроварни подальше и когда там начнётся бой, не ввязывались в него. От общения с Дейром и Бойлом меня оторвал Ману, который ввалился на камбуз со следующим неожиданным известием:

– Вик, обедать будем в три часа. Приготовь жратвы и для турок. Капитан велел работать до темна, чтобы в полночь «Клементина» вышла в море. Как только приготовишь обед, тоже спускайся в трюм. Нам каждая пара рук нужна.

Это было весьма неожиданное известие, так как наркоторговцы в конечном итоге сговорились объявиться в Марселе второго декабря и плаванье грозилось затянуться на целых две недели. Мишель Люка сказал, что к тому времени они доставят в Марсель хоть целую танковую дивизию, но та не заинтересовала Эчмеза Коксаля, его куда больше были нужны «калаши» китайского производства и патроны к ним, которые секта «Нурджалар» собиралась продать в Северном Йемене. Ну, это у неё теперь вряд ли получится. Думать о том, как сдать эту банду французским властям, да, ещё таким образом, чтобы французские спецслужбы не смогли ничего скрыть, было ещё рано и я стал готовить одновременно и обед, и ужин. В три часа дня я накормил человек семьдесят, а в половине пятого переоделся в рабочую робу и полез ворочать тюки в трюм. Этим мы занимались до одиннадцати часов ночи, а в половине двенадцатого «Клементина» покинула порт Трабзона и вышла в море. Я стоял на палубе и смотрел, как тают в туманной дымке горы, освещённые полной луной.

В это время банда наркоторговцев, выбившаяся из сил, ужинала. Хотя мужики на борту собрались все, как на подбор, плечистые и здоровенные, после такого аврала они едва волочили ноги и на судне «в живых» осталось только четыре человека. Двое несли вахту а машинном отделении, а двое на ходовом мостике вместе Бобби Стирлингом. Это позволило мне тайком проникнуть в трюм и добраться до одного из тюков, в котором был спрятан опиум, расфасованный в плитки по полкилограмма каждая и залитый в пакетики из толстой полиэтиленовой плёнки. Я прихватил с собой один пакетик, аккуратно сложил тюки и вернулся в свою каюту. Мои маячки, которые я выложил вокруг камбуза, остались нетронутыми. В отличие от своры бандитов, я устал не так сильно, а потому сначала навёл порядок на камбузе, а уже потом лёг, чтобы вздремнуть три часа. К семи часам у меня уже был готов завтрак, а в семь пятнадцать я подал в каюту капитана его любимую яичницу с беконом, апельсиновый сок, тосты и кофе. Бобби Стирлинг посмотрел на меня с удивлением, но ничего не сказал. Часов в восемь в столовку приплелись первые пять членов команды «Клементины», чтобы позавтракать перед вахтой, а затем пришла подвахта, не спавшая целую ночь и выдувшая ведро чёрного кофе.

После этих господ я смог бы спокойно поспать до одиннадцати часов, когда проголодались турки, но вместо этого занялся стиркой и глажкой бандитского шмотья. Так начались будни моего морского путешествия. Вслед за турками проснулись французы, а корсиканцы продрали глаза только к обеду. Выйдя из кают и увидев полиэтиленовые пакеты со своим чисто выстиранным и выглаженным барахлом, явившись в столовку, они первым делом начали борзеть. На меня, а всё остальное сборище ублюдков быстро подхватило эту инициативу. Три дня я терпел и отмалчивался, а когда хотел было взорваться и переломать кости корсиканцам и не в меру обнаглевшим туркам, положение, как это ни странно, спас коммандер Стирлинг. На третий день он явился к ужину в столовку и послушав, как эти уроды словесно измываются над мальчонкой, громко спросил:

– Джованни, Марчелло, вы оба, кажется, бывшие берсальеры и даже служили в спецназе?