Три года в Соединённых Штатах Америки

– Молчать! Слушай меня внимательно, Шнырь, ты теперь опущенный, ты хуже петуха, ты вафлёр. Если мои друзья вызовут сейчас ментов, то ты уже через час будешь в камере, а мои друзья из ментовки скажут твоим сокамерникам, что ты сделал с моей сеструхой и что с тобой за это сделал малолетка по прозвищу Кулибин. Шнырь, до утра ты не доживёшь. Трахать тебя будут хором, всей камерой, а под утро утопят в параше. Мне это на фиг не нужно, я не стукач. Потому сейчас ты под конвоем отправишься домой, соберёшь свои гнидники, переночуешь под забором у Вани Бутримова, а завтра утром выпишешься и уедешь из города. Теперь тебе навсегда заказана дорога на зону, мразь, как только ты там появишься, менты тут же сделают объяву. Так что уезжай в деревню и там либо лезь в петлю, либо живи тихо.

Напоследок я забрал у подонка кастет. Это было фирменное золлингеновское изделие с выгравированными на нём фашистским орлом, сидящем на свастике с одной стороны и сдвоенными молниями СС с другой. Трое добровольных конвоиров пинками подняли Шныря и тот даже не посмел поднять головы, да, и сил у него не было. Мне быстро смыли кровь с лица перекисью водорода, шрам на скуле был гарантирован, и я сам заклеил глубокую ссадину медицинским клеем «БФ», позвонил Толкачу, попросил его срочно приехать к нам и помчался домой. Женя приехал туда немного раньше меня и увидев мою рассечённую скулу хотел было вызвать по рации скорую помощь, но у нас имелись дела и поважнее. Я быстро рассказал Толкачу обо всём и он проворчал:

– Да, Карузо, жестко ты приземли эту птицу. Теперь ему точно нужно срочно и, главное, незаметно линять из нашего города. Слушай, а может быть ты напишешь всё-таки заявление, Боря? Вот тогда ему точно будет конец. За такие дела его даже вчерашние дружки обязаны убить. Упрямо мотнув головой, я объяснил:

– Женя, тогда мне придётся воевать со всем уголовным миром. Сам-то я этого не боюсь, но мне страшно за Ирочку, а если я дам ему уйти, то ни одна уголовная тварь меня пальцем не тронет потому, что я крутой пацан в своём праве и не стукач.

Мы вошли в дом. Отца не было дома и женщины, увидев меня с разбитой мордой, чуть было не зарыдали и я крикнул:

– Тихо! Всё нормально! Я сам подставился под удар, чтобы этот негодяй разбил мне лицо кастетом. Так было нужно, а теперь, Вера Борисовна, пойдёмте, мы отвезём вас и Тонечку домой, а про это, – я коснулся рукой раны, – даже не думайте. Не такая уж и большая жертва ради друга.

Толкач всё же связался по рации с отделом и начальник паспортного стола сам задержался на работе, чтобы лично выписать из дома Веры Борисовны Шныря. Уже двое сотрудников милиции отвезли его на вокзал и он исчез навсегда. Вера Борисовна ушла, прижимая к груди домовую книгу и мы остались вчетвером в его кабинете. Ирочка ни за что не хотела отпускать меня одного. Улыбаясь, этот пожилой мужчина спросил:

– Чем же это он тебя так, Борис? Я достал из кармана кастет, положил на стол и сказал:

– Вот этим, Андрей Николаевич. Повертев кастет в руках, то сказал, кивая:

– Знакомая вещица, однако. Такие у эсэсовцев в концлагерях были и не только. – Указав на свой шрам на виске, он с весёлой улыбкой добавил – Такая же отметина, Боря, и я своему фашисту кишки выпустил, но ты поступил ещё жестче, ты эту мразь в грязь втоптал и поскольку отпустил, то его воры всё равно найдут. Из-под земли достанут и на куски порежут. Толкач взял кастет и положил его к себе а карман:

– Тебе он может только повредить, Борис, а я его у себя в кабинете к сейфу болтом прикручу. Будут спрашивать, так и стану отвечать, что мне его подарил мой друг, который хотя и малолетка, а будет покрепче характером, чем кто угодно из всей их поганой братии вместе взятой, а ещё буду добавлять, что ты наотрез отказался писать заявление в милицию. Тогда, Боря, ни одна уголовная мразь тебе точно не посмеет сказать ни слова.

Глава 9

Большие гонки

В четверг я работал только до обеда, но не смотря на это успел сбить две хорошие шабашки и присоединил к семейному бюджету ещё стольник. В два часа дня мы с Ирочкой, одетой в парадную форму, садились в «Икарус», чтобы выехать вместе с гонщиками из ГАИ и их болельщиками на ведомственные соревнования – чемпионат Юга России по скоростной езде на патрульных машинах ГАИ. Он проходил, почти как гонки формулы один, в пятницу проводились предварительные заезды, по итогам которых двадцать пять лучших экипажей допускались к основной, субботней гонке. Вот только трасса имела странную форму вытянутого треугольника, но зато её перекрыли на время гонок и потому ничто не мешало гонщикам мчаться по ней на полной скорости, чтобы преодолеть двести сорок километров, сделав пятнадцать кругов. Гонка проходила в соседней области, рядом с областным центром и в ней принимали участие представители сорока пяти крупных городов Российской Федерации, а также гонщики из Закавказья, так что народа приехало много.