Три Ярославны

Дробный деревянный стук понёсся над поляной. И воины, и пришельцы молотили дубинами умело и в этом были равны, но у вторых больше было усердия. Кругу собравшихся на весёлое зрелище пришлось расступиться: словены теснили венгров к тыну. И возможно, прижали бы к нему и Бог знает что могли бы сотворить в своём яростном азарте, но Агнеш рассмеялась и сказала негромко:

   — Хватит.

И бойцы остановились — так же послушно, как если бы кто их властно окрикнул. И медленно в их остывающих руках опустились дубины.

   — Хорошо, приму, — кивнула Агнеш. — А ты, — она поглядела на бойца со шрамом, — как тебя зовут?

   — Любен, — перевёл тот дух.

   — А ты, Любен, будешь главным над своими. — Агнеш обернулась к седоусому воину, терпеливо дожидавшемуся конца испытания. — Что хотел сказать, Миклош?

Они шли к шатру, раскинутому посреди лагеря. За их спинами недавние соперники уже со смехом обсуждали свои удачи и промахи.

   — Плохая весть, Агнеш, — говорил Миклош. — Дьюлу, человека Ваты, схватили в Шароше.

   — Песенника?

   — Он ходил по комитатам как игрец и песенник, но с грамотой людям от предводителя, которую читал тайно.

   — Казнят?

   — Неведомо. — Лицо Агнеш выражало раздумье, и Миклош прибавил: — Знаю, что у тебя вышла размолвка с Ватой, но ведь Дьюла нам не чужой.

Он смотрел на Агнеш, а она задумчивым, невидящим взором словно вдруг унеслась куда-то в над мирную даль... И, вернувшись оттуда, молвила:

   — Боги велят помочь. Поможем Дьюле. — Агнеш шагнула к своему шатру, оглянулась на пороге: — А словенам выдай сегодня же по доброй сабле.

Низкие грозовые тучи с утра клубились над Шарошем. От деревни или лесного стана этот город мало отличался: были в нём те же низкорослые землянки и шалаши. Однако окружал город уже не тын, а высокий частокол. На городской площади высились мазаный дом ишпана с прилегающим двором и деревянный храм с крестом на шпиле.

Собравшийся народ молчал, тревожно поглядывая на столб посреди площади, к которому был привязан длинноволосый человек в рваной, окровавленной рубахе. Он стоял устало и обречённо. Вокруг столба прохаживался воин с обнажённым мечом.

   — Дорогу! — раздались повелительные голоса. — Дорогу и честь епископу и ишпану!

Толпа расступилась, и в сопровождении десятка воинов епископ Веспремский Тит и ишпан проследовали от храма на середину площади.

Ишпан строго оглядел собравшихся людей и поклонился епископу:

   — Твоё слово.

Епископ выступил вперёд.

   — Братья и сёстры во Христе... — начал он. — Так бы я хотел обратиться к вам. Но не обращусь, ибо знаю, как погрязли вы в грехах безверия и вольномыслия. Я скажу вам: дети Сатаны и исчадья ада! — возвысил голос епископ. — Неблагодарными свиньями назову я вас, потому что, несмотря на все благодеяния церкви и властей комитата, мысли ваши не с Богом и королём, но с богомерзкими разбойниками, кои соблазняют вас святотатственными и лживыми посулами!

С этими словами епископ извлёк из мантии свиток истрёпанного пергамента и потряс им над головой. Народ продолжал безмолвствовать.

   — Вот! Вот чем прельщал вас сей плясун и дудочник! — продолжал епископ, распаляясь. — Его хозяин, имя которого и произнести грех, сулит вам рай, меж тем как сам уже одною ногой в аду. Но запомните хорошо: никому не дано пошатнуть Богом данные устои! Серв всегда будет трудиться на полях господина, либертин — платить налоги и подати, а церковь — корчевать языческих идолов. И ничьё дерзкое помышление не возвратит их на христианскую землю!

Тут от городских ворот послышались крики и сабельный звон, епископ смолк и прислушался. Ишпан сделал знак воинам; обнажая мечи и сабли, половина из них побежала к воротам. Шум скоро смолк, сверкнула из туч молния, прогрохотал гром, и вновь стало тихо.

   — А посему, — произнёс в тишине епископ, — в назидание заблудшим вашим душам клир и власть именем короля постановили: смутьяна и нераскаявшегося грешника, именем Дьюла, предать...

Он вновь не договорил — донёсся близящийся стук копыт. А за ним вылетел отряд всадников, в мгновение ока окружив середину площади со столбом.

   — Что же замолчал, святой отец? — раздался женский голос. — Продолжай!

Связанный пленник шевельнулся, дёрнулся из верёвок:

   — Агнеш!

   — Агнеш... Агнеш!.. — послышалось в ожившей толпе. Люди тянулись увидеть бело-серого коня и всадницу на нём.

   — Сабли к бою! — очнувшись, закричал ишпан. — Схватить!..

Но оставшиеся воины были уже обезоружены, а перед ишпаном возник богатырь Пишта.

   — Схватил, — отозвался он и, ухватив ишпана, перевернул его в воздухе и уложил ничком к копытам коня Агнеш.

Миклош разрезал верёвки у столба и обнимал радостного Дьюлу, миг спустя тот уже сидел на свободном коне. К Агнеш подъехал Ласло, поигрывая саблей. Новая вспышка молнии отразилась в её зеркальном лезвии.

   — С этими что делать? — кивнул Ласло на ишпана и епископа.

   — Горожане решат.

   — Наши бы сабли не заржавели! — глянул на Агнеш Ласло дерзкими рыжими глазами, но оружие в ножны вложил.

Агнеш с усмешкой смерила взглядом молчащего епископа и хотела повернуть коня, но епископ вдруг заговорил.