Три килограмма конфет

Несложно было заметить его волнение. Раньше, чем я успела осмотреться, он как-то неопределённо махнул рукой и обронил неуверенное «ну, вот», с лёгкой, какой-то нерешительно-боязливой улыбкой ожидая моей реакции.

Среди взмывающих прямиком в тёмное небо высоток мы были ничтожными и мизерными, как соринки. Офисные здания светились ярко и задорно, как огромные новогодние ёлки, и вызывали одновременно восторг, интерес и страх, и я сама не заметила, когда успела задрать голову вверх, чтобы иметь возможность рассматривать их, комично приоткрыв рот.

Издалека этот островок стеклянных высоток всегда казался мне каким-то ненастоящим, словно нарисованным в компьютерной программе, и ощущение это усиливала всегда окружавшая их при свете дня мягкая дымка, мазками сильно разбавленной краски нанесённая на чёткие геометрические контуры. Но сейчас меня искренне поражал размах этой футуристической мини-вселенной, раскинувшейся прямо среди знакомого и привычного мне города, и, несмотря на контраст сотен освещённых окон среди ночной мглы, вселенная эта выглядела естественной и гармоничной, лишь копируя скопление светлячков на бескрайнем тёмном поле.

— Пойдём? — он осторожно коснулся моей руки, и я сама торопливо обхватила его ладонь и сжала, не находя слов, чтобы описать свою благодарность и радость. Уже! Несмотря на то, что мы только минуту назад приехали, а планы Максима на вечер вряд ли ограничивались недолгим нахождением среди человеческого муравейника Москвы-Сити.

В первые мгновения восторга я как-то упустила из виду огромное количество снующих рядом людей, с тут и там торчащими из-под зимних курток полами пиджаков и модными чёрными оправами очков, повторяющимися на всех встречающихся нам лицах. Лавировать среди них было не так-то просто, но Иванов и с этой задачей справлялся мастерски, не забывая тащить меня за собой и оглядываться на каждый седьмой шаг, посылая мне улыбку.

— Я знаю, что это уже не оригинально, зато сейчас ты точно знаешь, что мы на свидании, — невнятно бормотал он мне на ухо, пока лифт поднимал нас на высоту восемьдесят девятого этажа в одной из стеклянных башен. Интрига сохранялась не так уж долго, а жаль: если бы не развешанные вдоль стен у самого лифта фотографии с обзорной площадки, я бы до последнего ни за что не догадалась, куда именно мы направляемся.

И, вопреки его сомнениям, это было оригинально, интересно и, что уж греха таить, вместе с ним я бы всё равно хоть к чёрту на кулички отправилась. Поэтому я прервала его очень бесцеремонно: встала на цыпочки, схватилась за края уже расстёгнутой куртки и притянула к себе, впиваясь поцелуем в продолжавший что-то говорить рот.

И вообще, постоянно тушеваться, смущаться и что-то лепетать — моя роль! И я очень хотела получить обратно своего любимого, невыносимо самоуверенного Иванова.

— Максим, как же я… — уже начала шептать я, но резко осеклась.

Кто бы мог подумать, что лифт может подниматься на восемьдесят девятый этаж примерно столько же по времени, сколько у нас в доме ползёт на четвёртый. Хотя, оно и к лучшему — кабинка дёрнулась и остановилась, двери разъехались в стороны, выпуская нас вместе с другими посетителями, а я сохранила при себе внезапный порыв, которого теперь очень сильно боялась и стеснялась.

Кажется, он не заметил. Или заметил, всё понял, но специально не стал переспрашивать и снова поднимать эту тему?

Ведь я почти сказала ему! Почти вырвала из глубины собственного трепещущего сердца ставшее личным помешательством «как же сильно я тебя люблю».

— Теперь ты точно показал мне всю Москву, — тихо заметила я, замерев истуканом сразу же напротив входа, у огромного панорамного стекла, заменявшего стену. Руки стоящего позади Максима бережно обняли меня за талию, а пальцы легонько поглаживали живот, и сквозь тонкую форменную блузку, надетую под курткой, эти прикосновения ощущались очень ярко и чувственно. Казалось, даже колотящееся на разрыв сердце рухнуло вниз, туда, ближе к нему, прямиком под тепло его нежных ладоней.

— Самое время сказать, что потом я покажу тебе весь мир? — шепнул он, звонко чмокнув меня в макушку.

— Нет-нет, это даже для роли отчаянного романтика уже перебор.

— Ох, Полли. Оказывается, прагматизм и цинизм — это скорее про тебя, а не меня, — хмыкнул Иванов и затаился надёжной опорой за моей спиной, позволяя мне молча наслаждаться открывающимся зрелищем.

Маленький, крошечный, совсем игрушечный город. Не он над нами, а мы — над ним. И глядя на разноцветные Лего-квадратики крыш и светящиеся ниточки дорог, чувствуя на своём теле ласковые поглаживания и еле ощутимые поцелуи, я испытывала нежность. Такую сильную, рвущуюся наружу сгустком тепла, способного укутать собой всю столицу, растопить снег и лёд, обогреть каждый мизерный клочок земли.