Три комиссара детской литературы

О Гайдаре до поры до времени массовый читатель знал по рассказам Бориса Емельянова и Константина Паустовского, как о «милом рыцаре, добродушном богатыре, любившем почудить, всеми поголовно любимом и всех же любившем». Лишь после выхода в свет в серии ЖЗЛ книги Бориса Камова «Гайдар» в 1971 году мы узнали, что он был настолько изранен на Гражданской войне, что на всю жизнь получил тяжелейшее поражение нервной системы и то и дело оказывался в психиатрических лечебницах… что из-за этой же болезни с ним не смогли жить две жены, хотя обе были достойными его чудесными женщинами… что из-за той же болезни он не смог завершить ряд своих произведений, потому что в мозгу возникал какой-то барьер и не было сил написать ещё хоть фразу, хоть строчку… что в бытность любимым фельетонистом пермских читателей он был оклеветан одним из «героев» своих фельетонов и получил подлый удар в спину от редактора своей газеты, так что потребовалось вмешательство «Правды» для восстановления справедливости, но болезнь его получила дальнейшее развитие во-первых, а во-вторых дружная и боевая редакция той газеты была к тому времени упомянутым редактором разогнана и дело советской власти в тот момент и в том месте потерпело безусловное поражение… что первая его книга была без его ведома искалечена тогдашними хозяевами литературы и что и впредь за него меняли названия, резали и кромсали его произведения… что было время, когда исчезли вдруг с библиотечных полок его книги, а редакторы стали запираться от него в кабинетах, а когда он гривенником открыл такой кабинет и потребовал от редактора объяснений, то всё равно редактор с ним говорить не стал… что было и немало других невесёлых фактов в этой замечательной жизни, в том числе и связанных с вершиной его творчества — трилогией о Тимуре.

И из этого знания о его жизни рождается наше понимание его творчества с большей глубиной и чёткостью, появляется в поле нашего зрения то, чего мы нипочём бы не заметили в его произведениях, знай мы Гайдара по портрету, написанному только в розовых и голубых тонах на соответствующем фоне.

Вся наша предвоенная детская литература развивалась «под знаком Гайдара», хотя это совершенно не значит, что все детские писатели срочно стали ему подражать. Просто у строящегося огромного многозального и многоэтажного здания была не только выведена крыша, но был ещё на этой крыше поднят красный флаг. Это очень многое значит — поднять флаг. Равнение на знамя — это пролог победы, как знают с древнейших времён. Кто-то должен был объяснить детям, что сказать «жид» или «жидовка» может только фашист и что с таким один разговор — как у Владика Дашевского с неким мордастым парнем или у Пашки Букамашкина с Санькой. Кто-то должен был высказать дикое, невероятное предположение, что могут надвинуться со всех сторон вражьи армии и задавить советскую власть, перевешать и пересажать всех коммунистов и комсомольцев, — и тут же спокойно сказать, что для нас, детей Страны Советов, даже в таком крайнем случае нет другого пути, кроме борьбы до последнего вздоха и последней капли крови. Кто-то должен был поставить вопрос, какими должны быть советские дети — именно СОВЕТСКИЕ, а дети уж потом.

И мы находим ответы на этот вопрос во всех произведениях Гайдара — даже в «Голубой чашке», даже в «Чуке и Геке», где речь идёт о тех малышах, коим в палки только играть да в скакалки скакать, как крикнул в гневе Мальчиш-Кибальчиш и как всерьёз полагали и полагают многие писатели, начиная с Барто и Михалкова.

Как и положено истинному классику, Гайдар охватил множество жанров — от фельетонов и кратчайших рассказиков до киносценариев и стихов. И, между прочим, создал эпос — сказку о Мальчише-Кибальчише и военной тайне.

Почему Маршак писал Гайдару об «отвратительном Мальчише», а Кассиль об этой сказке отзывался, как о наивной, хотя его-то Синегория невпример топорнее и наивнее описана в «Дорогих моих мальчишках» (о чём разговор впереди)? Не потому ли, что нечто похожее давно уже лезло в детскую литературу? Ведь уже были напечатаны книжонки, где какой-нибудь Макарка один всю колчаковскую армию останавливал и бегущую Красную Армию от позора спасал, а «красные дьяволята» батьку Махно в мешок засунули и к Будённому привезли. И была напечатана поэма про Чапая, который, как Самсон в волосах, всю силу в волшебной сабле имел, а спёр её «богатей, что всех богатеев на свете лютей», — и пришёл конец Чапаю… Это только напечатанное, а сколько такой макулатуры выносили из редакционных корзин?! И Маршак, и Кассиль были редакционными работниками, у обоих были по данному вопросу «памороки отбиты». Вот и не смогли они понять, что Гайдар сумел пройти по лезвию бритвы и не макулатурный брак создал, а эпос.

А всё-таки не сразу дошёл Гайдар до вершины. Кем быть — это он знал с самого начала. А вот как быть — было пока что неясно. Скорее было ясно — как не быть.