Три Лжедмитрия

Царь Василий радовался преждевременно. В течение двух недель его воеводы стояли на месте, не предпринимая никаких действий. В полках распространилась уверенность в том, что война вот-вот кончится. Гетман Ружинский использовал беспечность воевод и на рассвете 25 июня нанес внезапный удар войску Скопина. Царские полки в беспорядке отступили. Тушинцы пытались ворваться на их плечах в Москву, но были отброшены стрельцами. Ружинский намеревался отдать приказ об общем отходе. Но воеводы не решились преследовать его отступавшие отряды. Три дня спустя царские воеводы наголову разгромили войско Лисовского, пытавшееся ворваться в столицу с юга.

Тщетно Лжедмитрий II домогался заключения «союзного» договора с королем и выказывал готовность идти на любые уступки. Наиболее дальновидные политики Польши решительно возражали против вмешательства во внутренние дела Русского государства. Сигизмунд III следовал их советам, ибо он не успел еще забыть о своей неудаче с Отрепьевым и не подавил окончательно оппозицию внутри страны.

В конце концов легкие победы Лжедмитрия II лишили Сигизмунда III благоразумия. Король отдал приказ готовить войска для занятия русских крепостей Чернигова и Новгорода-Северского.

Завоевательные планы Сигизмунда III натолкнулись на возражения высших сановников. Коронный гетман Станислав Жолкевский указывал на неподготовленность королевской армии к большой войне. Королю пришлось отложить осуществление своих намерений.

В Москве царь Василий продиктовал польским послам условия перемирия. Послы, томившиеся в России в течение двух лет, подписали документ, чтобы получить возможность вернуться на родину. Мирный договор оказался не более чем клочком бумаги. В самый день подписания перемирия в Россию вторгся литовский магнат Ян Петр Сапега с многочисленным войском.

Во исполнение договора царь Василий освободил семью Мнишеков. Сенатор дал клятву Шуйскому, что никогда не признает своим зятем нового самозванца, и обещал всячески содействовать прекращению войны. Но Мнишек вовсе не думал исполнять свои обещания. Он вел рискованную игру и делал все, чтобы разжечь смуту.

Царь поручил воеводам сопровождать послов до границы и обеспечить их безопасность. Воеводы везли поляков лесными дорогами, таясь от «вора». Но уже на другой день после отъезда из Москвы Мнишек сообщил тушинцам сведения, которые позволили им перехватить обоз.

Польские послы настаивали на соблюдении перемирия и возвращении на родину. Но Мнишеки отделились от посольского обоза и остановились неподалеку от границы в районе Белой. Ружинский послал за ними полковника Заборовского. В письме «тестю» Лжедмитрий II выражал пожелание «скорого радостного и приятного свидания», но при этом прозрачно намекал, что «тестю» безопаснее будет вернуться в Польшу: ему — «царю Дмитрию» было бы «лучше слышать, что вы в Польше на свободе, нежели здесь поблизости в полону».

Заборовский передал сенатору «царскую грамоту», но не стал спешить с возвращением в Тушино. Вскоре к нему присоединился Ян Сапега с литовскими отрядами. Литовцы устроили парад в честь «московской царицы Марины».

В Можайске Сапега получил грамоту Лжедмитрия II с повелением оставить Марине Мнишек небольшую свиту, а самому направиться в Тушино, «нимало не сомневаясь в милости нашей».

Прием во «дворце» у «царька» произвел удручающее впечатление на Сапегу. Во время пира шкловский бродяга, по обыкновению, богохульствовал. Яства поразили поляков убожеством. Все блюда были грубы, приготовлены по-простому, кое-как, грязно. «Изобилия не было ни в чем».

С появлением новых лиц в лагере борьба за власть возобновилась. Ружинский не желал расстаться с титулом главнокомандующего. Но теперь на этот пост претендовали также Юрий Мнишек и Ян Сапега.

Последующие шаги Ружинского показали, что своим главным соперником он считал Сапегу. В новой грамоте самозванец и Ружинский сообщили Сапеге, что «царь Дмитрий» внезапно заболел, и предложили Сапеге вступить в переговоры с «канцлером» «царя» Валевским. Два гетмана должны были договориться между собой без всякого участия «царька» и его «тестя».

В отношении царицы Марины у тушинцев были свои планы. Когда Мнишеки с Сапегой прибыли в Звенигород, они получили письмо от «болевшего» «царя». Лжедмитрий II просил «свою супругу» принять участие в положении святого в Звенигородском монастыре, чтобы укрепить расположение московских людей к «царственной чете».

Очевидец событий Николай Мархоцкий засвидетельствовал, что появление Мнишеков принесло тушинцам «больше вреда, чем пользы, так как царица и другие персоны, знавшие Дмитрия в столице, увидев нашего, не захотели его признавать, и скрыть это было невозможно». Прошла неделя, и лишь «после долгих уговоров, — отметил Мархоцкий, — согласились все, в том числе царица, притворяться вместе с нами, что это не другой царь, а тот самый, что был в Москве».