Три мгновения грешного лета

— Ничего. Почти ничего, — улыбнулся Аврин. — Он человек весьма образованный, поклонник искусства, любитель приятной беседы. Поговорите с ним, о чем хотите.

Светлана ненадолго задумалась.

— Но как вы меня представите?

— Я ждал этого вопроса. Я вас никак не будут представлять. Для этих людей вполне будет достаточно, если мы явимся вместе. Это будет для них вполне ясным намеком, что нас связывают некие узы.

— А если этот ваш Томас Спенс прямо спросит меня об этом?

— Во-первых, это вряд ли произойдет, он для этого слишком хорошо воспитан, а во-вторых, если это все же случится, я рассчитываю на то, что вы найдете достойный ответ. Разумеется, он должен понять, что мы здесь вместе отнюдь не случайно. Для сегодняшнего случая этого будет вполне достаточно. А вот мы и приехали. Надеюсь, это будет приятный вечер.

По большому, украшенному барельефами залу, неторопливо перемещались люди. Светлану немного успокоило то обстоятельство, что далеко не все мужчины были в смокингах, а дамы — в вечерних платьях. Хотя ее наряд был вполне изысканным, но все же он не дотягивал до строгих канонов, действующих на таких приемах.

Их почти сразу же окружило довольно большое общество. И Светлана могла оценить английский Аврина. Говорил он бегло, но с ее точки зрения ему не помешало бы взять несколько уроков по произношения и грамматики.

Светлана сразу же обнаружила, что буквально все присутствующие внимательно разглядывают ее. Ей было не слишком приятно выставлять свою особу, словно на ярмарке, но она понимала, что всем интересно, с кем пришел на этот светский раут один из самых известных и состоятельных российский предприниматель.

Она почти сразу же включилась в беседу, мужчины и женщины называли свои имена, пожимали или целовали ей руку. Она отвечала, стараясь, дабы не угодить в неловкое положение говорить как можно лаконичней.

Они оказались с Авриным в разных концах зала, он находился в окружение нескольких мужчин. Она же вела светский разговор сразу с тремя женщинами. Те явно хотели выпытать из нее как можно больше информации об их отношениях с Авриным, она же старалась, словно лужу на асфальте, обходить эту тему.

Внезапно она почувствовала, как кто-то взял ее за локоть. Светлана повернулась и увидела Аврина.

— Смотрите, — негромко сказал он, — вот там стоит Томас Спенс. Сейчас я вас ему представлю. И постарайтесь увлечь его беседой. Я вам говорил: ему очень нравятся умные женщины. Он считает, что они подчеркивают его собственный ум. Пойдемте.

Они подошли к Томасу Спенсу.

— Мистер Спенс, позвольте вам представить госпожу Скрябину, — произнес Аврин. — Зная о вашем большом интересе к русскому искусству и литературе, она давно хотела с вами познакомиться.

— О, я очень рад, — живо откликнулся англичанин, склоняясь к руке Светланы. — Вы имеете отношение к искусству или литературе?

— Косвенное. Я переводчик.

— Переводчик — замечательная профессия. Он наводит мосты между культурами.

— Вы точно определили суть профессии. Вот только по этому мосту идут другие люди, часто даже не думая о том, кто его соорудил.

Томас Спенс внимательно посмотрел на нее.

— Вас это огорчает?

— Иногда. Бывает, что перевести книгу труднее, чем ее написать. Многим кажется, что эта профессия чисто формальная, надо всего лишь изложить на другом языке то, что уже написано автором. Но нередко сталкиваешься с тем, что буквальный перевод не дает адекватный смысл, либо вообще искажает содержание произведения. И приходится становиться по сути дела соавтором, хотя никто об этом даже и не подозревает. Увы, переводчик — это человек, которому суждено всю жизнь оставаться в тени других людей, тех, кого считают истинными творцами.

— Но такая женщина, как вы, не может всю жизнь оставаться в тени. Вы призваны блистать. Это ваше предназначение.

— Спасибо. Но, честно говоря, я к этому не стремлюсь. На самом деле, мне нравится быть неизвестным соавтором. В этом есть своя скромность обаяния. Когда встречаешься с по-настоящему талантливым произведением, то радуешься выпавшей удачей соприкоснуться с ним и оставить на нем свой маленький узор. Даже смешно думать в этой ситуации о какой-то известности, это было бы таким убогим проявлением собственного тщеславия. Главной наградой становится сама работа.

Спенс слегка покачал своей благородной сединой и, как показалось Светлане, с уважением посмотрел на нее.

— Вы абсолютно правы, — с жаром произнес он, — скромность есть истинное украшение подлинного творца. Я много общаюсь с той частью общества, которую часто называют богемой. Подавляющее число этих людей совершенно лишены этого качества, зато их тщеславие гипертрофированно столь сильно, что буквально рвется из них наружу. Признаться, я не верю, что они способны на создание шедевров, они чересчур поглощены созерцанием собственного я.

— Я думаю, чтобы создать шедевр требуется на это время забыть о своем я. Только тогда становится возможным подлинное творчество.