Три опалённых грозою года

Проводив Алёнушку домой, Арахель начал опрашивать местных жителей. Сперва он думал, что найти колдуна или хотя бы заказчика проклятия будет трудно. Но потом он понял, что это почти невозможно: каждый в этой деревне желал Ваську если не смерти, то хотя бы переломанных рук-ног точно:

– Негодник он, поделом, что сдох! Если бы зверь не справился раньше, уж я бы этого пьянчугу на вилы-то поднял!

– Придурок! Обещал жениться, но попользовал и бросил! Кто меня теперь замуж возьмёт? Позор-то какой…

– Пропойца, все деньги у матери забрал да пропил, потом начал вещи продавать…

– Невесту свою поколачивал, понять не могу, как она его терпела… Я бы его давно утюгом – да по башке!

– Сдох, да и хорошо!

– Давно пора.

Мучимый смутным предчувствием, он поспешил к Алёнушке. Предчувствие его не обмануло: дома было незаперто, и, влетев в горницу, он увидел монстра, нависшего над девушкой:

– Ты меня не любишь, глупая девка!

Алёнушка сидела на полу, сжавшись в комочек и пытаясь прикрыться руками. Дрожа и плача, она пыталась усовестить «любимого»:

– Я люблю тебя, мой милый, честное слово! Клянусь, я не знаю, почему поцелуй не помог… Я так люблю тебя!

– Ты врёшь! – прорычал Васёк и с размаху пнул девушку.

– Отойди от неё, – приказал Арахель, прицеливаясь. Оборотень не обратил на него внимания.

Эльф без предупреждения выпустил несколько стрел в заколдованного юношу. Одна попала между лопаток, вторая угодила в шею, третья пробила позвоночник, четвёртая вонзилась в голову… Монстр взревел, оборачиваясь, но последний выстрел – в глаз – остановил его навсегда. Он рухнул на деревянный пол.

Алёнушка сидела, закрыв лицо руками. Арахель подошёл к ней и осторожно обнял её:

– Всё кончено, милая, всё кончено. Больше он не причинит тебе вреда.

– Это я… я… я виновата… – захлёбываясь слезами, причитала девушка.

– О чём ты?

– Это я попросила ведьму наложить проклятие… Я не могла это больше терпеть, не могла! – Алёнка подняла голову и посмотрела прямо в глаза эльфу. – Когда я пыталась порвать с ним, он всякий раз находил меня и возвращал. И… бил… и брал меня без моего согласия… я надеялась, что магия его изменит. Сделает более человечным… ну или кто-нибудь пристрелит его.

– Вот почему поцелуй не сработал, – кивнул Арахель, – истинной любви-то не было. В любом случае, я рад, что ты теперь в безопасности.

– А что людям скажем?

– Правду. Зверь напал на тебя, я его застрелил.

Он сел на тёплый шершавый пол рядом с Алёнушкой, обнял её. Девушка дрожала в его объятиях.

– Зря ты его застрелил, – еле слышно сказала девушка, – он бы меня не убил… он всего лишь меня пнул… такое уже было много раз, и я всё ещё жива…

– Он не заслужил твоих слёз.

Вокруг трупа оборотня растекалась лужа крови, девушка всё ещё не могла унять дрожь. Тогда Арахель достал лютню и тихо запел, осторожно перебирая струны.

Анжела

Это была уютная маленькая комнатка с обшитыми деревянными панелями стенами. Всё пространство тут занимали картины. Он стояли на полу, висели на стенах в три ряда, стояли на окнах, а несколько полотен в рамочках господин Уидем даже подвесил к потолку.

Анжела знала это место как свои пять пальцев – она провела тут всё детство. Вот за этими тремя пейзажами прячется маленькая дверь, ведущая в мастерскую отца. А вот эти два полотна принёс студент десять лет назад и попросил продать. Его картины до сих пор не купили: на первом холсте испражнялась чем-то зелёным молодая блондинка, на втором симпатичная брюнетка совокуплялась с рогатым монстром. Честно говоря, Анжела не понимала, почему жандармское отделение по вопросом нравственности и общественного порядка до сих пор не изъяло эти чудовищные картины.

Здесь, в лучах тёплого рассеянного света, Анжи увидела и свою последнюю работу. На её картине дева в красном восседала на троне в окружении алых языков пламени и чёрных роз. Её великолепные золотые волосы развевались по ветру, а на лице застыло выражение надменного превосходства.

– Аника… – услышала девушка тихий возглас за спиной.

Анжи обернулась и увидела старушку, которая прижимала платочек ко рту. В уголках подслеповатых старческих глаз собрались слёзы.

– Вы нарисовали мою Анику… – еле слышно сказала старуха, – она умерла год назад… вот, смотрите, у меня есть медальон с её лицом… правда похожа? – она трясущимися руками достала медальон в форме сердечка, с трудом открыла его и сунула в лицо девушке.

Скромная светловолосая девочка в медальоне ни капли не напоминала великолепную красавицу с картины Анжелы. Однако девушка невозмутимо сказала:

– Да, очень похожа. Купите картину, недорого, и ваша Аника всегда будет с вами!

– Анжела, можно тебя на пару слов? – отец, который до этого протирал пыль с рам, тронул дочь за плечо.

Анжи оставила старушку дальше любоваться на картины и отошла с отцом.

– Я думаю, надо подарить бабушке эту картину бесплатно, – сказал пожилой художник, – я понимаю, ты много над ней трудилась, но эта та ситуация, когда надо проявить милосердие и доброту.

– Это моя картина, пап. И мне решать, продам я её или подарю.