Три плюс одна

Задумавшись о вопросе, Ник не придумал ничего, что выразило бы чувства. Он сказал просто:

– Как все. Мечтаю о простом человеческом счастье.

– И о любви?

Напоминание всколыхнуло боль.

– Как думаешь, мечты сбываются? – не дождавшись ответа, добила Фаня.

– Хочешь узнать, верю ли я в чудо? Да. Иначе зачем это все? – Свободной рукой Ник обвел притихший мир.

– Ты, Мирон и Аскер – вы трое мечтаете об одной. Если бы мечты сбывались – разве ваша мечта имеет шанс осуществиться?

Ник резко развернулся.

– Пойдем обратно.

Рука Фани вновь зацепилась за его локоть. Но недавняя теплота исчезла. Теперь каждый думал о своем.

Шли молча. Чем ближе оказывался лагерь, тем труднее взгляд сосредотачивался на чем-то другом, кроме блестевшего силуэта машины. Ноги сами вели к ней, а не к палаткам. Фаня сделала вид, что не замечает, куда ведет Ник. Впрочем, ответа, кто вел, а кто велся, не существовало, в их паре оба были лицами заинтересованными.

– Кажется, Бердяев сказал, что ожидание чуда есть одна из слабостей русского народа, – рассуждал Ник в тщетной попытке отвлечься. – Я типичный русский. Это ответ на твой вопрос. Неважно, что нечто невозможно. Я русский. Пусть немцы руководствуются логикой, евреи расчетами, а я буду верить и ждать. Кстати, что расчетливая еврейская кровь в тебе говорит по поводу твоего предмета обожания?

Фаня вздрогнула.

– Ты о Толике?

– Разве твоя мечта более осуществима, чем нелогичная моя?

– Смотря что подразумевать под мечтой.

– Быть вместе, – сказал Ник.

– Мы и так вместе. Не хмыкай, моя мечта быть рядом сбылась, я – рядом.

– Не в том смысле.

– Но рядом, – упрямо повторила Фаня. – Я вместе с ним радуюсь, когда ему хорошо, и помогаю, когда у него проблемы. Я намного счастливей тебя – тебе плохо в обоих таких случаях. Ты не помог бы Луизе остаться наедине с другим, как бы ей этого ни хотелось. Ты делаешь то, чего хочешь сам. Когда мечты разбиваются о реальность, тебе больно. По сравнению с тобой я могу считать себя счастливым человеком.

Оба снизили голос до шепота, шаги стали неслышнее.

– Не понимаю, – признался Ник. – Это не любовь, этому даже нет названия.

Фаня укоризненно покачала головой:

– Это и есть любовь.

Ночь давила безмерностью, сверху скалилась ущербная луна, в палатках посапывали спящие. Кроме сопения, трепыхания палаточной ткани и стука в сердце все четче слышался скрип – чуть различимый, но его источник не оставлял сомнений.

Пальцы девушки затвердели и превратились в когти. Ник едва высвободился. Фаня не заметила. Она смотрела вперед.

Мутное пятно внедорожника размеренно колыхалось, запотевшие с внутренней стороны стекла превратились в непроницаемый занавес. Изнутри одно из стекол украшало нарисованное пальцем сердечко.

У Ника перехватило дыхание, и кольнуло в груди. Оба остановились. Ноги отказались идти дальше.

Фаня осторожно потянула его обратно. Он не сопротивлялся. Не оглядываясь, они зашагали в ночь.

– О чем ты думаешь? – глухо втекло прямо в ухо.

Ник ответил не сразу. В висках стучало: «Плодитесь и размножайтесь». И все? Это – высшая заповедь?!

Не все. Еще – «око за око, зуб за зуб». Но дальше – «Если ударили по левой щеке, подставь правую».

Нельзя зуб за зуб. Но еще больше не хотелось подставлять правую.

– Думаю о чувстве, которое нельзя пускать в свою жизнь, – тихо сказал Ник.

– Я тоже думаю о мести.

– Только что ты говорила другое.

– Я была не права. – Голос спутницы отвердел. – Я люблю его не меньше, чем ты ее. Но он сейчас «любит» ее. Я не хочу с этим мириться.

Она рывком остановила Ника и повернула к себе. Как куклу. Потому что мысли, желания, мечты – все исчезло.

Он не ответил на ищущие касания. Просто стоял. Взгляд, направленный сквозь активизировавшуюся Фаню, тупо смотрел вдаль.

На девушке вжикнула молния спортивной куртки, белые крылья разлетелись в стороны.

– Если незаслуженно обидели – заслужи.

Чужие руки положили его ладони на то, о чем мечталось совсем не в этом исполнении. Но это…

Сейчас это было важнее. Потому что было. Потому что здесь и сейчас. Густое, спелое, жадное…

Жар холодной мякоти ударил по мозгам. «Здесь и сейчас» – девиз Толиков. Луиза сейчас с Толиком. Почему? Потому что он лучше Ника почти во всем.

«Почти». Сказано ради самоуспокоения. Это тупое и неаргументированное внушение себе, что все вокруг плохие, а он один хороший.

«Чем же я лучше? Если пойду на поводу – буду таким же. Но я не он».

Руки отдернулись. Ник опустил голову.

– Прости. Не хочу, чтобы потом мне было плохо, оттого, что сейчас будет хорошо. Мы оба ни себе, ни им ничего не докажем. Но нам с этим жить.

Прошло немало времени, прежде чем в ответ донеслось устало-задумчивое:

– Знаешь, а в тебе тоже что-то есть. – Фаня застегнулась и на миг оглянулась на скрытую в темноте машину. – Настоящее. Только оно боится само себя.

– Пойдем спать? – Ник указал подбородком на палатки.

– Да.