Три повести

Заксор постоял над обрывом. День начался с неудачи. Теперь следует закурить трубочку. Табак всегда возвращает спокойствие охотнику. Если зверь ушел, нужно искать другой след и вернуться по следу с собакой. Заксор выкурил в несколько затяжек свою трубочку. Потом он сдвинул шапку и вытер пот на лбу. Путь дальше лежал через сопку. Глаза начинали болеть от блестевшего снега. И он пошел дальше. Если много удастся набить зверя в этом году, может Охотсоюз прислать грамоту колхозу, как прислал Рыбаксоюз за сданную рыбу, и тогда вторая грамота будет висеть в правлении колхоза над столом Актанки. Тогда на первое место по Амуру может выйти колхоз, — вот какие возможны дела.

Он стал подниматься на сопку. Внизу, где протекал ручей, лежали мелкие деревья. Следы крепкого зуба видны на стволах поваленных деревьев, есть деревца, с которых содрана недавно кора, и желтоватую маслянистую их сердцевину едва затянуло серым налетом: сохатый проходил здесь не позднее осени. Может быть, это был большой сильный самец или корова приходила на водопой с теленком. Нет, свежих следов не было на снегу, лоси давно ушли. Солнце поднялось выше, каменистая круча, не занесенная снегом, торчала своими ребринами. Дубовый лес рос на горе. Много желудей падало с его деревьев и перегнивало зимой под снегом. Еще остались кое-где на сучьях сухие, схваченные морозом листья, звеневшие на ветру, как жестяные.

Охотник углубился в лес, стало темнее. Он шел теперь по тропе, торопясь к кедрам. Вдруг в стороне, в дубовой поросли, он увидел груду мха и молодых веток. Снегу на этой груде было мало, и видно было, что ее недавно ворошили. Он остановился за деревом и стал всматриваться. Рука его тем временем привычно стянула с плеча ружье. Это было громадное кабанье гнездо, в котором могли сейчас спать кабаны. Он осторожно приблизился. Никто не выскочил из гнезда навстречу, гнездо было пусто. Но свежий кабаний помет и следы указывали, что свиньи близко. Летом, до осени, расходились кабаны порознь, зимой жили стадами. Ни один зверь не слышит так хорошо человека, как кабан — нектэ. Нектэ — самый страшный зверь, в его клыках есть огонь. Щетина его тоже горит, когда он сердится.

Снегу в лесу было немного, и Заксор снял лыжи. Так можно было незаметнее двигаться. Кабан крепкий на пулю зверь. Надо бить его под ухо или прямо в сердце. Если попадешь в другое место, пуля застрянет в его сале, и тогда он станет как бешеный. Заксор стал наблюдать теперь след. Самец шагает шире, чем самка, и круглые его копыта ясно видны на снегу. Несколько секачей было в стаде. Другие охотники далеко, надо самому взять хотя бы одного секача. Вот вся земля изрыта свиньями. Крепкими своими носами подкапывали они деревья и сваливали гнилые пеньки. Зимой надо жить всем вместе, Вместе делать гнезда — натаскивать мох, молодые ветки и дерн, вместе искать пищу под снегом. Под дерном водятся жирные черви, корни папоротника и дикого хрена.

И охотник увидел свиней. Ветер дул ему навстречу, и они не чувствовали человека. Старый матерый секач двигался впереди всех. Земля еще не промерзла, и он поднимал ее носом, как плугом. Его длинные кривые клыки торчали по обе стороны носа. Четыре или пять секачей поменьше искали вместе с ним желуди. Отдельно паслось несколько чушек с поросятами. Секачи терлись по пути о деревья и хрюкали. За лето шерсть на них сбилась, бока их были черны и тверды от смолы. Только под горлом и брюхом переходила она в желтоватый цвет. По временам они поднимали вздернутое рыло и нюхали воздух. Ветерок дул в сторону охотника, и они не чувствовали его приближения. Поросята, уже подросшие с весны, бежали за матерью. Когда она останавливалась подрыть деревце, поискать под его корнями червей, некоторые просовывали еще по привычке голову под материнское брюхо. У секачей уже отрастали клыки. Заксор облюбовал себе малого секача. Было ему, наверное, четыре года, не больше. Клыки его уже торчали, как два кривых ножа. Матерый секач тяжел и невкусен, а у молодого секача мясо нежно, и из ровных, несточенных его клыков тоже можно выточить поделку.

Охотник стоял теперь за деревом и выслеживал. Чушка с поросятами заслонила выбранного им секача. Он выждал. Дуло ружья приходилось между двумя ветками дуба. Теперь секач был на прицеле. Выстрел прокатился, и с деревьев посыпался иней. С хрюканьем и топотом стадо бросилось напролом в сторону леса и мгновенно исчезло. Только два замешкавшиеся поросенка пометались еще по поляне, разом потеряв мать. Секач лежал на боку. Рана под самым ухом дымилась. Длинные зубы были ощерены, и только легкая дрожь пробегала еще в его ногах. Это была хорошая добыча — молодой нектэ, кабан. Раньше старый охотник шел с гидой[34] на кабана, и на изюбря, и на сохатого. Есть и у него такая отцовская гида в деревянном футляре. Вот какие глаз и рука были прежде у нанайского охотника!