Три повести

Заксор достал трубочку, они закурили. Пятнадцать лет назад так же сидели они и курили горькую травку, заменявшую в ту пору табак, в тайге на Уссури. На станции Ин шли бои. Раз отряд солдат с желтыми околышами фуражек пришел в нанайское стойбище. Солдаты разместились в домах стойбища, а офицер занял лучший — охотника Миле Окона. Шуба офицера была с воротником из меха козы, очки на нем отсвечивали, и нельзя было увидеть глаз человека. Человека можно узнать по глазам, и охотники не знали, добрый это или недобрый начальник. Офицер велел позвать в дом Окона самых лучших охотников. Лучшими охотниками в стойбище были Актанка и он, Заксор. Офицер сидел за столом. На столе горела свеча и лежала карта, вся в красных кружочках и пометках. Огонь свечи отблескивал в выпуклых стеклах очков, и опять нельзя было разглядеть глаз человека.

— Охотники, — сказал офицер, — японские солдаты пришли, чтобы дать вам мир и много хлеба и рыбы. Амур — японская река и принадлежит японскому императору. Но японцы были заняты другими делами и временно позволили жить на Уссури и Амуре русским и не мешали другим монгольским народам жить здесь и ловить рыбу. Но однажды русские воспользовались тем, что здесь не было тогда японских войск, и захватили Амур. Японский император очень заботится о своих народах, и вот он прислал своих солдат, чтобы они навели здесь порядок. Ходзены[12]

 — тоже одна из ветвей могучего японского племени, и японский император считает их своими подданными. Поэтому он посылает им разрешение вечно здесь жить и ловить рыбу в водах Амура и Уссури. Но русские подняли войну против японского государства и хотят изгнать с берегов Амура и Уссури все монгольские народы… Этому никогда не быть! — Тут офицер ударил маленьким кулаком по карте. — Ваши сеоны[13] никогда не допустят такой обиды своему племени!

За спиной офицера стояли в углу сеоны. Здесь был добрый Джулин, покровитель дома и семьи, покровитель рыбного промысла — Калгама с собакой, привязанной к нему на веревочке, и Буччу, управляющий всеми ветрами. Охотники стояли в доме и с тревогой смотрели на сеонов, когда офицер обращался к их помощи.

— Этому никогда не быть, — повторил офицер, — и японский император никогда не оставит свои народы. Но сейчас от Имана ушел в тайгу отряд красных, которые жгут дома ходзенов и разоряют их стойбища. Красные — самые опасные враги, и с ними надо расправляться на месте!

И он показал Заксору и Актанке карту. Коричневые пятна на ней обозначали сопки, зеленые, — луга и распадки, а красные кружочки — стойбища, села и зверовые зимовья. Офицер достал толстый красный карандаш и нарисовал на карте стрелу. Стрела обозначала направление, куда ушли красные.

Утром отряд двинулся в путь, и японцы захватили с собой двух охотников. Проводники повели отряд через горы. В горах уже выпал снег, и северный ветер дул над перевалом. К полудню миновали первую сопку. Распадок был завален снегом. Снег был рыхлый, и люди проваливались в нем по колена. Охотники на лыжах легко шли впереди. Несколько раз они видели на ветках деревьев пышных белок в полном зимнем подборе, но стрелять их было нельзя. Так шли весь день, одолевая крутой подъем сопки. К вечеру собаки почувствовали близость охотничьего жилища и веселее потянули нагруженные нарты. Скоро подошли к унтэха — охотничьему дому. Срубленные деревья образовали четыре его ската. На одном из скатов была занесенная снегом дверь. Дверь откопали, и теперь можно было войти в жилище. Снег, напавший через отверстие в крыше, наполнил подвешенный чугунный котел. Запылал огонь очага. Унтэха занял начальник, а люди разбили палатки и стали устраиваться на ночлег. Огня нельзя было зажигать, и никто из солдат не получил горячей пищи. Охотники сели в стороне, поели юколы и накормили собак. Потом офицер велел позвать их в жилище. Возле очага на коротких нарах головами к огню могло лежать десять человек. Но офицер занял дом для себя одного, и только дежурный солдат должен был поддерживать огонь в очаге. Офицер снял полушубок с воротником из меха козы и сдвинул на лоб свои выпуклые очки. Теперь казалось, что у него четыре глаза, и опять ни в одном из них нельзя было увидеть живого огня жизни. Офицер сидел на нарах, а охотники стояли возле него в своем охотничьем доме.

— Проводники, — сказал офицер, — здесь мы будем ночевать. Если кто-нибудь изменит или напутает путь, велю застрелить. Я кончил.

Сучья в очаге трещали, и на лбу офицера в стеклах сдвинутых очков плясали два огня. Охотники вышли из унтэха и сели в стороне на свалившееся дерево.

— Собака начальник, — сказал Актанка и плюнул.

— Собака начальник, — ответил Заксор.