Три путешествия

22-го расплатились мы с нашими возницами, которые уехали обратно в Ригу. Псков (Pletskov) — большой город, добрых два часа в окружности. Он окружен частью каменными, а частью деревянными стенами. Дома сложены из больших бревен и балок без всякой красоты и великолепия. Но издали город благодаря множеству церквей и башен имеет привлекательный вид; внутри же это не что иное, как жалкое гнездо, которое нельзя сравнить даже с самым незначительным городом Нидерландов. Здесь больше любят деревянные, нежели каменные дома, жизнь в последних будто бы нехороша для здоровья. Поэтому даже знатные господа живут в деревянных домах. Там я разговаривал с одним гамбуржцем, которому рассказал приведенную выше историю с медведем, на что тот отвечал: “Ваше счастье, что вы ушли невредимым: медведи здесь так дики и свирепы, что таскают лошадей, скот и людей, а когда голодны, то вырывают мертвецов из могил”. Кроме того он рассказал мне замечательную историю. Я не могу удержаться, чтобы не привести ее. Это было в 1656 г. Неподалеку отсюда голодный медведь забрался ночью в дом и унес с постели матери грудного младенца. Ребенок исчез бесследно и полагали, что медведь им полакомился. Однажды вечером крестьяне заметили медведя, вышедшего на охоту, и стали стрелять по нему; пуля пробила ему насквозь голову, так что он не мог уже подняться. Крестьяне увидели, что это самка с наполненным молоком сосцами; стали искать на другой день в лесу медвежат, рассчитывая, что они, потеряв свою мать, выдадут себя сами по их привычке хрюканьем и ревом. Так рассуждали они, но ничего не заметили, пока не дошли до гор, где к большому удивлению услышали плач ребенка, которого, идя на голос, нашли толстым, жирным и здоровым, лежащим в берлоге, и взяли его с собой. Ребенок, которого я сам видел, до сих пор еще живет в Пскове, где воспитывает его сестра матери.

Помимо этой чудесной истории видел я в пригороде Пскова бедро необычайной величины, в пять футов длины. Бедро принадлежало одному великану, и крестьяне выкопали его вместе с сундуком из-под корней сожженных деревьев; оно находилось в каменном ящике. Это можно увидеть за один стейвер.

26-го стало холодно, начались морозы и пошел снег, однако мы поторопились с отъездом в Москву, но нам пришлось замешкаться и дождаться подвод его императорского величества. Подводная (Poddewodde) — царская грамота, по которой московиты должны снабжать нас в том месте, куда мы прибыли, лошадьми, санями, повозками и квартирой; 29-го ехали мы по равнине, верхом и санями, в Новгород. Это путешествие было веселее и приятнее, чем через Лифляндию, потому что тогда мы должны были ехать дремучими лесами и болотами, а теперь проезжали хорошими пастбищами, нивами, конопляными и льняными полями.

31-го мы прибыли к большому озеру [59] близ Новгорода. Здесь сошли мы с саней и переправились на челнах, выдолбленных из целых древесных стволов, которые они называют Knoos. Они бывают двух родов: в больших перевезли нашу кладь, в меньших переезжали мы по пять или шесть человек сразу. Озеро весьма широкое, но не глубже пяти-шести футов. Вечером мы прибыли в пригород. Здесь я выучил первую фразу на языке московитов: как называется этот город? или — эта деревня? И я так легко усваивал язык, что за короткое время знал его настолько, что мог объясняться.