Три рэкетира

– За те бабки, что в нее вгрохали, она тебе просто обязана нравиться. Хотя, лично мое мнение, – распалился Боник, – лучше бы фигуру Брежнева таких же размеров поставили. Вот чудо было бы.

Оставив слева мост Патона, они в следующие десять минут выехали на новейший Южный мост.

– Два в одном, – оживился Боник. – Это в смысле автомобильный плюс метро. А вот развязка здесь действительно дебильная, так что не хлопай ушами, Андрей. А то в Корчеватое уедем.

На мосту опять попались гаишники, караулившие с «фарой» тех шоферов, каким лавры Фиттипальди[81] не дают спокойно спать. Бандура ловко спрятался за идущим в правой крайней полосе тяжелым «Кразом» с полуприцепом и проскочил гаишников – словно бесплотная тень.

– Андрюшенька, – совсем нежно проворковала Анна, – сразу за мостом поворачивай направо. Там остановишься. Мы с Вацлавом закупим все необходимое.

– Пиво, – алчно закряхтел Бонифацкий.

– Ага, – в унисон поддержал Бандура.

– Алкоголики, – хихикнула Анна.

Двадцать минут ушло на то, чтобы забить багажник «БМВ» продуктами. Они двинулись дальше. Справа и слева от узкой двухполосной дороги потянулись сплошные зеленые изгороди. Дачные участки тонули в буйной зелени, как брюква в болоте.

– Что-то машину водит, – с тревогой признался Андрей. – Видать, заднее колесо сдохло. Скоро на диске поедем.

– Так накачай! – посоветовал Бонифацкий.

– Разве что ртом. Насоса нет.

– А, – Бонифацкий кивнул понимающе. – Тогда ясно.

– Уже скоро, – обнадежила Анна. – Километра три. Дотянем?

– Обязаны дотянуть…

Наконец они свернули на узкую бетонку. Прошелестели еще метров триста, пока не уперлись в высокие металлические ворота, выкрашенные в цвет хаки.

– Оно? – угадал Бандура.

– Да.

Андрей заглушил двигатель и вопросительно посмотрел на Анну:

– Чего делать-то?

– Сигналь, котик. Дедушка – глухой, как сова.

Андрей надавил клаксон. Второй раз. Третий. Долгие автомобильные гудки разбудили бы и мертвого, но ворота оставались неподвижными, как и Кристина, просидевшая всю дорогу истукан истуканом.

– Может, постучишь?! – предложил Бонифацкий.

– Сам бы и постучал.

– Тебе выходить ближе…

– У тебя на все ответы имеются?

– Даже по два, – самодовольно болтнул Вацик. – Между прочим, не я тебе двухдверку покупал…

– Андрюшенька, – Анне надоели их бестолковые препирания. – дедушку солнце, наверное, уморило. Сходи, погляди, а?

Андрей выбрался наружу, подошел к стальной калитке, подобрал булыжник поувесистее и, удивляясь собственной наглости, – как не крути, а дача-то самого Виктора Ледового, – принялся колошматить. Почем зря. Звук получился такой, как будто по рельсу в концлагере лупят, призывая зэков то ли работать, то ли, напротив, обедать. Погремев пару минут, Андрей в раздражении отбросил камень в кусты.

– Слушайте, – крикнул Бандура, у которого в ушах еще звенело эхо собственных ударов, – так и оглохнуть недолго. – Я, пожалуй, через забор перелезу…

– Я тебе перелезу, хорек! – предупредил зычный голос с противоположной стороны ворот. Оттуда же донеслась тяжелая поступь явно не миниатюрного человека. «Ничего себе дедушка», – смекнул Андрей. Залязгали засовы. Очень недовольный голос продолжал:

– Я тебе перелезу, козлина безрогая! Догремишься, в натуре, у меня! Уже догремелся, е-мое. Считай себя в реанимации. Сейчас наружу выберусь, тут тебе и конец.

Андрей только открыл рот, потому что узнал бы этот голос среди тысячи других. А то и двух тысяч. Человек за забором был либо Протасовым, либо его однояйцовым близнецом. Андрей полагал, что третьего – не дано. Калитка распахнулась и Протасов, – ибо это был именно он, – энергично шагнул в проем. Увидев Андрея, Протасов замер на месте. Лицо его выразило крайнюю степень удивления.

– Бандурчик?! Ну ни хрена себе?! Ты чего здесь делаешь?!

– А ты?

– Ты что, еврей, в натуре? – возмутился Протасов.

– Почему еврей? – удивился Бандура.

– Потому, Бандурчик, что я первый спросил. – Облаченная в ярко-оранжевые бермуды и зеленую майку бугристая фигура Протасова покачнулась, как телебашня на ураганном ветру.

«Э, брат», – отметил Андрей. – «видать ты добряче пивка нализался». Протасов пил водку исключительно редко, вино не переносил на дух, курево вполне справедливо считал «голимым» ядом замедленного действия, а курильщиков – конченными людьми. Пиво же пил, случалось, лошадиными дозами. Особенно, если обстановка располагала – природа, шашлычки, таранка. Женщины, опять же.

– Я работаю, в натуре, – грубо заявил Протасов. С таким видом, словно был шахтером, только что выбравшимся из забоя на свет Божий. – Ра-бо-та-ю. Усек?

– Атасов с тобой?

– А куда ему деваться? Слышь, Андроныч? – Протасов доверительно нагнулся к Андрею. – А тебе Атас ухи вполне конкретно обрезать может. Ты где должен быть, а?

– Я тоже работаю! – разозлился Андрей. – Кто еще на даче, кроме вас?

– Как кто? Я, Атас и Эдик…

– И все?

– Баб нету, – сокрушенно признался Протасов. – Сидим, пьем, как три конченных импотента, в натуре. – Протасов оглянулся назад – там пляжик. Чисто нудистский. Для этих дел. Пропадаем, без баб…

– А больше – никого?