Три с половиной ступеньки

Спешить уезжать из Москвы им не было смысла, так как контейнер, должен был попасть в Паневежис только по истечении трех недель. Поэтому они спокойно утрясли все дела и полностью рассчитались с институтом. Оставив комендантше денежный залог, получили необходимую подпись и договорились с ней, что проживут еще неделю. Эти были последние московские дни, и они их посвятили тому, что прощались с этим огромным городом, который стал для них родным и близким. Ходили в театры и кино, днем, если позволяла погода, просто бродили. Навестили парк и телефонную будку, в которой Николай впервые попытался поцеловать Ларису. Теперь, когда они стояли возле этой будки и вспоминали те далекие мгновения, все выглядело смешным и наивным. Но это были приятные минуты, которые лежали в начале их общей семейной истории.

Уже были куплены билеты до Вильнюса. И в последние дни пребывания в Москве на них накатило уныние или своеобразная хандра, связанная с переездом. Возможно, это случилось из-за того, что к ним пришло понимание, что они отрываются от чего-то хорошо знакомого и понятного, а идут туда, где их ничего не ждет, кроме неизвестности. В душах воцарилась тоска. Особенно это было заметно по Николаю. Лариса, в отличие от него, старалась держаться более оптимистично, хотя и не очень-то у нее это получалось. В предпоследний день перед отъездом они пошли в институт. Заглянули в аудитории, прошлись по коридорам, словно тем самым хотели впитать в себя этот дух студенчества. Окунулись в воспоминания, а затем перешли к разговору о текущем.

– Коля, ну что теперь горевать, все надо принимать так, как есть, – сказала Лариса, когда они вышли на центральную лестницу и собирались спуститься, чтобы покинуть если не навсегда, то на долгое время свою альма-матер. И никто не мог сказать, когда в жизни им придется с ней увидеться.

– Я не горюю, просто у меня такое ощущение, что мы сделали что-то не так, – ответил ей Николай.

– Что не так? Ты только подумай, какую гору мы преодолели! Думал ли ты когда, что сможешь закончить институт? Думал? А теперь, смотри, он у тебя за плечами! Разве этого мало? Вспомни, сколько человек выгнали после первого семестра, а сколько поступало и не поступило. А мы с тобой такое преодолели и должны этим гордиться.

– Да, конечно, гордиться есть чем. Все же теперь можно считать, что мы – не последние люди-человеки, тут ты права, я с тобой согласен. И тебе спасибо, что ты случилась в моей жизни. Не будь тебя, еще не ясно, как все у меня бы сложилось. Я считаю, что благодаря тебе я смог преодолеть тот трудный для меня первый курс. Помнишь ту первую сессию, когда я после травмы думал, что это конец всему. Помнишь, как ты вытягивала меня, как помогала мне, как заставляла не опускать руки, – он сделал маленькую паузу. – Только я не это хотел сказать. Почти шесть лет мы сушили мозги, а теперь вновь это нужно делать. Учить язык, опять сидеть за учебниками, вместо того, чтобы учиться другому. Поэтому я и говорю, что сами себе создаем проблемы.

– Коля! Мы с тобой уже не раз о том разговаривали. У тебя сейчас элементарная депрессия. Ты думаешь, мне легко уезжать? Я бы с удовольствием осталась в Москве. Здесь много перспектив и возможностей. И вообще, теперь могу сказать тебе одну вещь. Если бы ты хотел здесь остаться, то мы бы остались. Тренер мой предлагал уладить этот вопрос по своим каналам. Но ты всегда говорил: что угодно, только не здесь.

– Вот так новость! Чего ты молчала? – удивленно спросил Николай. – Кто знает, может, этот тренерский вариант был бы и лучше, чем Паневежис. Как повернулась бы жизнь в этом случае, никто не знает. А насчет депрессии, думаю, ты не совсем права. Мне не жаль уезжать из Москвы, просто жаль уезжать из своего устоявшегося, знакомого, родного мира. Сколько замечательных, интересных людей мы потеряем. Ты не обращай на меня внимания, мне всегда трудно расставаться и с людьми, и с местом. Я с армии увольнялся, казалось бы, из неволи, и то было тяжело. Такой уж я человек. А теперь, смотри, я ведь в Москве с ноября 1978 года. Восемь с половиной лет я здесь живу. Неспокойно как-то на сердце, но я знаю, все пройдет, только нужно время.

– Да, жизнь нас свела со многими интересными людьми. И это, наверное, главные потери на сегодняшний день. А к новому месту мы привыкнем, вот увидишь, все у нас будет хорошо. Давай оптимистичнее смотреть в будущее. Я тебе не дам возможности опустить руки, ты меня знаешь, сам так только что сказал, – Лариса растянула губы в улыбке хитрой лисы. – Мы с тобой многое преодолеем.

– Я не сомневаюсь, преодолеем.

Они вышли из главного корпуса на улицу, и Николай вдруг вспомнил себя, когда он в солдатской форме вышагивал перед этим зданием, чтобы подать документы на подготовительное отделение.

– А знаешь, Лариса, мы с тобой не гору преодолели, а всего лишь три с половиной ступеньки.

– Что? Я не поняла, какие три с половиной ступеньки? – Лариса вопрошающе смотрела на него, не понимая, о чем он говорит. – Что ты имеешь в виду?