Три с половиной ступеньки

– Сиди, сынок, сиди! Я уже не буду ложиться. Я прямо удивлена, что смогла поспать в поезде. Всегда кручусь и верчусь, а если попадет человек, который храпит, то сижу в коридоре. Я-то, часто езжу в Москву, дочка там у меня, теперь вот и внук… – она замолчала, тяжело вздохнула и продолжила: – Тяжелые роды были, теперь дочка вроде и ничего, а вот внук – помоги ему, Господи! – не здоров. Уже третий месяц в больнице. У нее уже сил нет, ревет каждый день. Спасибо, что хоть зять порядочный, поддерживает ее как может, хотя тоже устал от всего этого…

Николай не знал, что сказать, поэтому только и произнес:

– Не позавидуешь вам.

– А ты что же, домой возвращаешься, отслужил?

– Ну да, отслужил, но опять вернусь в Москву.

– Неужто в армии понравилось? – удивленно спросила она.

– Нет, что вы! Другие планы, подал документы на подготовительное отделение, думаю учиться. Еду повидаться с родными и через пару дней обратно. Не знаю, как все сложится, но желание есть преодолеть этот барьер, значит, надо преодолевать.

Она по-доброму улыбнулась и сказала:

– Желание – это основное, а остальное будет достигнуто, если цель ясна. Да чтоб, сынок, здоровье было. Если не будет здоровья, тогда и ничего не будет.

Она опять наклонила голову, тяжело вздохнула и както в одно мгновение сникла. Видно было, что она вновь вернулась к своим мыслям, терзающим ее долгое время. Но, к удивлению Николая, она продолжила:

– Я тоже когда-то была студенткой. Боже, как давно это было! А все так помнится, как будто это было вчера. Я вижу, что у тебя все будет превосходно, раз после армии и с таким серьезным подходом и устремлением к учебе относишься. Одно скажу, что решение верное, учение еще никому не навредило. А то посмотришь теперь на молодежь, и жутко становится: бездельничают, пьянствуют и гадят в подъездах. Вечером страшно выходить на улицу – того и гляди, стукнут по голове. В наше послевоенное время такого не было, люди были доброжелательнее и сердечнее, что ли. А теперь и кушать что есть, а люди злые и завистливые. Про культуру и говорить не хочется, может, только в Москве она и жива.

– Извините, который час? – неожиданно для собеседников спросила девушка, свесившись с верхней полки.

– Почти семь, – быстро взглянув на часы, ответил Николай, – еще можете поспать.

Но в это время в их купе коротко постучали, открылась дверь, в которой появилась окончательно проснувшаяся проводница. Она коротко бросила:

– Доброе утро, прошу просыпаться, сдавать белье, через час туалет будет закрыт.

Коротко и ясно. Через несколько секунд то же самое услышали пассажиры соседнего купе. Николай вышел из купе, прикрыв за собой дверь, и стал вглядываться в оконную темноту поезда. Но собственное отражение было более отчетливо видно, чем пространство вне поезда. Подумал о том, как ему дальше добираться. Хорошо, если будет электричка до станции Колодезной, а там как повезет. Его мог бы встретить кто-нибудь из братьев – Сергей или Юра – но все сложилось так, что он сам не знал, когда приедет и приедет ли вообще. А телеграмму давать бессмысленно было: кто там, в деревне, примет и на ночь глядя понесет телеграмму за три километра? Правда, в Колодезном, жил его лучший друг Витян, но он не знал его адреса. Да к тому же совсем недавно друг женился на его однокласснице (которую мило называл Стёпушкой, исказив фамилию «Степанова») и вряд ли нашел бы время на него.

В вагоне началась жизнь, началось движение. Вскоре две другие его попутчицы, мама с дочкой, вышли из купе. Он зашел, взял с полки белье, дотянулся до полотенца и спросил свою собеседницу:

– Может, и ваше белье отнести, мне не трудно.

– Спасибо-спасибо, – улыбнувшись, ответила та, – сама снесу, здоровье еще позволяет.

Принесли чай, Николай достал пару сосисок и несколько кусочков батона, этого было вполне достаточно, чтобы удовлетворить позыв желудка. Ели молча, только мать с дочерью иногда перебрасывались фразами.

Проводница разнесла билеты. Оставались минуты до прибытия поезда в Воронеж. Николай, пожелав попутчицам оставаться во здравии, взял портфель с авоськой и вышел в тамбур.

Рассветало. Уже мелькали утренние огни Воронежа, поезд замедлял ход и, проехав еще несколько километров, остановился. Подошла проводница, открыла дверь вагона, протерла тряпкой поручни и произнесла:

– Ну вот и приехали, теперь просим на выход!

– Всего доброго, за все спасибо, – сказал Николай, ступив на перрон.

– Всего хорошего!

Быстрой походкой он направился к кассам, благо кассы работали все, и очередей не было. Он спросил билет до станции Колодезная, кассирша ответила, что электричка будет через час, а через пять минут отправляется поезд на Краснодар, может, стоит попытаться договорится с проводниками, возможно, возьмут. И он поторопился на перрон, ища глазами информацию, с какого пути отправляется краснодарский поезд. И тут прозвучало объявление, он быстро спустился в подземный переход и выскочил на перрон. У первого вагона ему отказали, он поспешил к следующему.